Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Генералу Тучкову предстояло повторить подвиг Неверовского – одним полком задержать огромную армию. Во время знаменитого сражения при Лубино он повел полк в штыковую контратаку. В рукопашной схватке был ранен штыком в бок. После удара саблей по голове потерял сознание. Его взяли в плен. Когда генерал пришёл в себя, его навестил сам Наполеон, выразил восхищение мужеством солдат Тучкова, сказал, что ни один генерал в Европе не решился бы противостоять с одним полком целой армии, и попросил написать письмо старшему брату Николаю, в котором сообщить о готовности императора французов вести с Александром I переговоры о мире. Наполеон подчеркнул, что «ничего более не желает, как заключить мир». Тучков просьбу выполнил. Ответа на письмо не последовало. А Павла Тучкова в качестве почётного военнопленного отправили во Францию. Через два года освободили.

Хотя русским снова пришлось отступить, они нанесли французам весьма ощутимый урон: Великая армия потеряла двадцать тысяч человек. Наши потери – около шести тысяч.

В Смоленске выплеснулось давно едва сдерживаемое недовольство командующим, произошло открытое столкновение двух точек зрения на то, какой стратегии надлежит придерживаться русской армии. Барклай предлагал продолжать отступление. Багратион со свойственной ему горячностью настаивал на переходе в решительное наступление. У каждого были убедительные аргументы. За этой борьбой с неослабным вниманием следили все, кто был хоть отчасти в неё посвящён. Страх остаться без средств к существованию (Наполеон грозил отменить в России крепостное право, как поступал на всех завоёванных территориях) сделал помещиков страстными и непримиримыми врагами военного министра, позволяющего неистовому корсиканцу занимать всё больше и больше русских земель. Остаётся восхищаться твёрдостью духа Михаила Богдановича, позволявшей неотступно делать для спасения войска то, что ему повелевала совесть. Делать при непереносимом давлении окружающих, старавшихся подорвать доверие к «немцу» главнокомандующему, постоянно распускавших зловещую молву о Барклае.

Притом что командующий другой армией, авторитетнейший из всех русских военачальников, Багратион писал ему: «Я вас прошу непременно наступать… а то худо будет и от неприятеля, а может быть, и дома шутить не должно. И русские не должны бежать. Это хуже пруссаков мы стали… но вам стыдно… Если фигуру мою не терпят, лучше избавьте меня от ярма, которое на шее моей, а пришлите другого командовать. Но за что войска мучить без цели и без удовольствия». В письмах к Ростопчину Багратион не скрывает ненависти к Барклаю: «Барклай, яко иллюминатус, приведёт к нам гостей… я повинуюсь, к несчастию, чухонцу», «…он подлец, мерзавец, тварь Барклай…»

Алексей Петрович Ермолов П. Захаров-Чеченец. «Портрет А. П. Ермолова»

К слову, надо отдать должное Алексею Петровичу Ермолову – пройдёт около двух месяцев после того, как недоброжелателям Барклая удастся добиться его смещения, и генерал напишет своему другу Арсению Андреевичу Закревскому (бывшему адъютанту Барклая-де-Толли, будущему генерал-губернатору Москвы): «Правда, что мы заменили Михаила Богдановича лучшим генералом, то есть Богом, ибо, кажется, один уже он мешается в дела наши, а прочие ни о чём не заботятся. Мы не знаем, что из нас будет, никто ни о чём не думает, и, кажется, трусость гнусная есть одно наше свойство. Хотелось мне, чтобы… Михаил Богданович кончил дела, которые происходили в его командование, ибо не было дела, которого бы должны мы стыдиться…»

Потом многие поймут: тем, что сделал Барклай, решившись пойти против всех, проявив беспримерное гражданское мужество, должно гордиться. Об этом свидетельствует письмо генерала Михаила Семёновича Воронцова тому же Арсению Андреевичу Закревскому, написанное уже после Бородинского сражения: «Разные трудные обстоятельства обратили на него от многих негодование. Это пройдёт, как всё успокоится, и ему во многом отдадут справедливость… ему мы обязаны тем укомплектованием, коим армии наши теперь держатся, и даже что он первый и он один причиной, что последовали роду войны, который со всеми ошибками и со всеми несовершенствами в исполнении есть один, который мог нас спасти и должен, наконец, погубить неприятеля. Михаил Богданович и во фронте и в советах может быть полезен Отечеству…»