Инна Соболева - Победить Наполеона. Отечественная война 1812 года

Неудача ждала Бонапарта лишь при попытке заручиться поддержкой Швеции.

За два года до описываемых событий наследным принцем Швеции был избран наполеоновский маршал Жан Батист Бернадот. Случилось это главным образом потому, что его считали кандидатом императора. На самом деле Наполеон не вполне доверял Бернадоту (их отношения были достаточно сложными: Бернадот женился на Дезире Клари, которая считалась невестой Бонапарта и тяжело переживала его отказ жениться, Бернадот – ревновал), да и не был убеждён, что тот захочет и сможет неукоснительно выполнять требования континентальной блокады. Так оно и случилось. Бернадот, перешедший в лютеранство и принявший имя Карла Иоанна, об интересах своего недавнего благодетеля больше не думал – руководствовался только интересами Швеции и своими собственными. А эти интересы требовали включения Норвегии в состав Швеции. При таком условии бывший французский маршал обещал Наполеону военную поддержку против России. Но ведь Норвегия принадлежит датчанам, верным союзникам Франции…

А вот Александр готов был обещать Карлу Иоанну не только Норвегию. Так что в апреле 1812 года (до начала войны оставалось без малого три месяца) было подписано тайное соглашение между Россией и Швецией. Бернадот стал первым наполеоновским маршалом, изменившим своему императору.

Вскоре к русско-шведскому договору, как и следовало ожидать, примкнула Англия. А меньше чем за месяц до начала войны Россия подписала с Турцией Бухарестский договор, который дал возможность бросить против Наполеона русскую Дунайскую армию. Кроме этого Александр приблизил к себе тех иностранцев, которые особенно яростно ненавидели Наполеона. Они-то и образовали военную партию, ещё более непримиримую, чем все русские, вместе взятые.

Остаётся только недоумевать, как в исторической литературе, да и в массовом сознании могло прочно укорениться мнение, будто «коварный корсиканец» неожиданно, без объявления войны напал на нашу ничего не подозревающую, ни в чём не повинную страну. Это, конечно, очень патриотично, но так далеко от истинного положения дел… Отношения, как известно, – вещь двухсторонняя.

Александр не раз, в общем-то, не имея на то никаких законных оснований, вмешивался в отношения Наполеона с немецкими монархами. До поры Бонапарт терпел. 27 апреля 1812 года императору французов был вручён ультиматум с многочисленными требованиями. Главное из них – немедленный вывод войск из Пруссии. Только в случае выполнения своих требований царь соглашался начать переговоры о компенсации за Ольденбург и об изменении русских тарифов, применяемых к французским товарам.

Эти тарифы стали ещё одной причиной разрыва между недавними союзниками.

Ввёл их Александр в декабре 1810 года, пошлины на французские товары были подняты выше всяких разумных пределов, а ввоз предметов роскоши был запрещён вовсе. Всякий французский товар, привезенный контрабандой, приказано было немедленно сжигать.

Наполеон, не сдержав гнева, повелел передать обидчику: «Император сказал, что он скорее согласился бы получить пощечину, чем видеть сожжение произведений труда и умения своих подданных». Поэтому неудивительно, что с ответом на русский ультиматум он спешить не стал, а отправился в Дрезден на встречу с европейскими монархами, его фактическими вассалами. Александр на встречу приглашён не был.

В Дрездене Наполеон в последний раз предстал перед сиятельной публикой во всём блеске своего величия. Его приветствовали с восторгом и страхом. И едва ли среди собравшихся был хоть кто-то, сомневавшийся в его скорой победе над Россией. Во время этой торжественной встречи Лейпцигский университет назвал три звезды, образующие «пояс Ориона», созвездием Наполеона.

Он повёл к российской границе невиданно огромную армию. По одним данным, шестьсот десять тысяч человек при ста восьмидесяти двух тысячах ста одиннадцати конях.

По другим данным, у границ России было сосредоточено шестьсот семьдесят восемь тысяч человек, правда, из них только триста пятьдесят шесть тысяч девятьсот тринадцать французов, остальные – союзники, на которых полагаться можно было весьма относительно. А всего (с учётом оставшихся во Франции и воевавших в Испании) армия Наполеона в середине 1812 года насчитывала один миллион сто семьдесят восемь тысяч штыков. Так что даже Ксеркс отдыхает…

В феврале 1812 года, меньше чем за полгода до начала войны, Александр Павлович обратился к Наполеону с посланием, в котором соглашался на все требования Франции, в том числе и на неукоснительное соблюдение континентальной блокады (по существу, выражал готовность выполнять обязательства, взятые в Тильзитском договоре). Он требовал только одного: не запрещать России торговых сношений с американцами и другими нейтральными народами. В этом он был непреклонен: «Я скорее готов вести войну в течение десяти лет… удалиться в Сибирь… чем принять для России те условия, в каких находятся сейчас Австрия и Пруссия». Казалось бы, позиция, достойная уважения. По поводу этого послания существует три точки зрения: одни считают, что Александр попросту струсил. Другие, что он понимал: уже поздно, Наполеон не повернёт назад, и писал только для того, чтобы переложить всю вину за военное столкновение на французов. И наконец, третьи уверены, что царь пытался предотвратить нашествие.