Андрей Сахаров - Собрание сочинений. Тревога и надежда (статьи, письма, выступления, интервью). Том 1. 1958—1986

«Идеология прав человека — по-видимому, единственная, которая может сочетаться с такими различными идеологиями, как коммунистическая, социал-демократическая, религиозная, технократическая, национально-«почвенная»; она может составить также основу позиции тех людей, которые не хотят связывать себя теоретическими тонкостями и догмами, устав от изобилия идеологий, не принесших людям простого человеческого счастья.

Защита прав человека — это ясный путь к объединению людей в нашем смятенном мире, путь к облегчению страданий». [4] Движение за права человека в СССР и Восточной Европе — цели, значение, трудности.

Что же делать, однако, если какое-то тираническое правительство не желает уважать права своих граждан? Другие страны, и международное сообщество, должны постараться принудить его их уважать. Таким образом, права человека перестают быть суверенным делом государства, и их защита становится предметом международной озабоченности.

Можно предположить, что тезис о взаимосвязи мира и прав человека, так же как и сопутствующий ему принцип международной защиты прав человека, возник у Сахарова не без влияния следующих идей и обстоятельств.

Сахаров сам ссылается в своей работе «О стране и мире» на идею «открытого мира» Нильса Бора и на Рене Кассена, [5] Rene Cassin, представитель Франции в ООН, один из авторов Всеобщей декларации прав человека, лауреат Нобелевской премии Мира. утверждавшего, что права человека не знают государственных границ и что каждый человек должен быть признан субъектом международного права в том, что касается защиты его прав. (Предположительно, с идеями Бора и, возможно, Кассена Сахарова познакомил в 1950-х его учитель и друг академик И. Е. Тамм.)

Другим несомненным фактором была личная, эмоциональная вовлеченность Сахарова в проблемы предотвращения ядерной войны и защиты прав человека в СССР, в судьбы жертв политических репрессий, не только в СССР. Предположу, что, размышляя над этими проблемами и о причинах советско-американского противостояния, он не мог не обнаружить связь между ними.

В-третьих, уже в интервью Стенхольму Сахаров выразил сомнения в возможности внутренних перемен в СССР, а позднее его оценки стали еще более пессимистичны. Единственным источником надежды, пусть и слабой надежды, становилось для Сахарова внешнее, западное, влияние в вопросах прав человека.

Возвращаясь к «Размышлениям» 1968-го года. Сахаров произнес в них вскользь следующие слова, звучавшие загадочно, потому что они выпадали из общего контекста статьи:

«Международный контроль предполагает как применение экономических санкций, так и использование вооруженных сил ООН для защиты прав человека <���…>

<���…> Цель международной политики — обеспечить повсеместное выполнение Декларации прав человека, предупредить обострение международной обстановки, усиление тенденции милитаризма и национализма».

Мы не знаем, было ли это отголоском идей Бора и Кассена, или уже тогда Сахаров начал самостоятельно размышлять над принципом международной защиты прав человека, но вряд ли он тогда предполагал, что защита этого принципа и борьба за его воплощение станут одним из основных дел его жизни.

В течение многих лет главные усилия Сахарова были направлены на мобилизацию западного давления на советские власти в вопросах прав человека и особенно в защиту жертв политических репрессий. Он не устает повторять, что «борьба за права человека — это и есть реальная сегодняшняя борьба за мир и будущее человечества» , [6] Мир через полвека. пытается напомнить миру поименно о судьбе десятков советских политических заключенных.

Насколько эффективным могло быть, по мнению Сахарова, такое давление? Вопрос этот отчасти праздный, поскольку, даже если б он считал его малоэффективным, иного способа действий у него попросту не стало после того, как советские власти перестали отвечать на его обращения. Тем не менее, этот вопрос возник, например, в связи с принятием Конгрессом США поправки Джексона — Ваника, связавшей предоставление СССР торгового статуса наибольшего благоприятствования со свободой эмиграции из СССР. [7] Принятая в то же время менее известная и аналогичная поправке Джексона поправка Стивенсона ограничивала размер гарантированных кредитов и, как полагают, имела потенциально более серьезные последствия для советско-американской торговли.