Андрей Сахаров - Собрание сочинений. Тревога и надежда (статьи, письма, выступления, интервью). Том 1. 1958—1986

Что это за советские «правила игры», Сахаров не уточняет, но, вероятно, он опасался, что сближение будет происходить на советских условиях и не будет сопровождаться, как тогда многие надеялись, внутренней либерализацией.

Цели и мотивы «разрядки», по крайней мере, ее первоначальные цели, и до сегодняшнего дня не вполне ясны. Предположительно, американская сторона надеялась снизить накал противостояния и сэкономить на военных расходах, тогда как СССР добивался международного признания своих территориальных завоеваний в Европе и рассчитывал на западные кредиты, технологию и зерно. К 1975 году стороны договорились о легитимации и замораживании статус-кво. Иными словами, признавались зоны влияния СССР (Восточная Европа) и его исключительные права на страны «социалистического лагеря» в обмен на обещание СССР не пытаться расширить эту зону. Хоть СССР и не отказывался от поддержки «прогрессивных сил», т. е. от подрывной деятельности в любой точке земного шара, он, по крайней мере, обещал не расширять зону своего влияния с помощью военной силы или угрозы ее применения. (Эти обещания позднее были нарушены размещением на европейском театре советских ракет СС-20, затем, правда уже за пределами действия Хельсинкских соглашений, в Анголе и затем в Афганистане.)

Таким образом, мир делился навечно вдоль «железного занавеса», что соответствовало американской доктрине сдерживания. И если для чего-то этот занавес был бы прозрачен, то только для торговли и официальных «культурных обменов». Однако существенной уступкой СССР было включение в Хельсинкские соглашения 1975 года так называемой «третьей корзины», содержавшей некоторые обязательства в области прав человека.

Так, опасения Сахарова оказались обоснованы, как и, в конечном счете, некоторые его надежды. Эти опасения заставляют Сахарова начать формулировать альтернативную программу «разрядки», и уже через полтора месяца после интервью Стенхольму он произносит ключевые для своей доктрины слова:

«Разрядка напряженности без демократизации, примирение, в ходе которого Запад примет правила игры Востока, были бы <���…> очень опасны и совершенно не решили бы стоящих перед миром проблем. Это была бы просто капитуляция перед растущей силой СССР. Это была бы попытка торговать, получая газ и нефть, но игнорируя все остальные аспекты проблемы. <���…>

Если Советский Союз освободится от проблем, которые он сам не в состоянии решить, он сможет сконцентрироваться на накоплении силы, в результате чего разоруженный мир окажется перед мощью советского неконтролируемого бюрократического аппарата. <���…> Таким образом, культивируется и поощряется замкнутость страны, где все скрыто от посторонних глаз, а подлинный облик страны скрыт за маской. Никому не желательно иметь такого соседа, особенно вооруженного до зубов». [2] Пресс-конференция (21 августа 1973 г.).

В своей Нобелевской лекции 1975 года Сахаров так сформулировал этот тезис:

«Я убежден, что международное доверие, взаимопонимание, разоружение и международная безопасность немыслимы без открытости общества, свободы информации, свободы убеждений, гласности, свободы поездок и выбора страны проживания».

Доктрина Сахарова опирается на три аргумента. Во-первых, если государство представляет угрозу для своих граждан, оно будет представлять угрозу и для своих соседей. Во-вторых, уважение прав человека обеспечивает демократический контроль над внешней политикой страны и над военными расходами, и общество не допустит милитаризации экономики в мирное время. И третьим аргументом Сахарова было то, что соблюдение прав человека обеспечивает свободный обмен информацией и идеями между народами, способствует их сближению, снижению взаимного недоверия и тем снижает вероятность конфликта и возможность тайного вынашивания агрессивных намерений. Все эти аргументы Сахаров высказывает в различных контекстах во множестве своих выступлений. [3] Отмечу, что эта доктрина или, скорее, гипотеза Сахарова научна согласно Попперу, т. е. фальсифицируема, поскольку потенциально существует наблюдаемый факт — война между двумя демократиями — который опроверг бы эту гипотезу.

Расширенно толкуя Сахарова, к этому можно добавить четвертый аргумент, примыкающий скорее к сахаровской теории конвергенции: права человека могут (и должны) стать общей ценностью для всех народов, и эта общность ценностей снизит возможность идеологических («цивилизационных») конфликтов. Иными словами, Сахаров предполагает, нигде это, правда, явно не формулируя, что гарантией прочного мира могут стать общие ценности и что такими ценностями могут (и должны) стать права человека. Мир основанный на таких ценностях, тем более возможен, что «идеология прав человека», по мнению Сахарова, универсальна.