Лев Тихомиров - Руководящие идеи русской жизни

Функция председателя состоит в руководстве порядком прений, и совершенно не видно, для чего нужно для этого лицо непременно выбранное . Фактически мы видим, что назначенный председатель Государственного Совета оказывается лучше избранного председателя Государственной Думы. И это немудрено, ибо его положение яснее и проще. Избранный председатель связан с большинством, давшим ему голоса. Он поневоле считается с этим большинством, а потому или держит его руку, или постоянно в этом подозревается. Назначенный председатель, напротив, может вести свое дело с бо́льшим беспристрастием и бо́льшей независимостью. Он самим фактом назначения поставлен вне партий и направлений, облекается единственной обязанностью руководить порядком прений, соответственно с чем и намечается по способности именно к этой роли.

Трудно сомневаться, что дела в Государственной Думе пошли бы лучше и успешнее, если бы и в ней, подобно Государственному Совету, председатель назначался Верховной властью. Мешать этому способны лишь самые преувеличенные опасения за нравственную независимость думской работы.

Но до каких Геркулесовых столпов [143] Геркулесовы столпы — древнее название Гибралтарского пролива. В переносном смысле — край света, предел любого движения. способны доводить такие опасения, видно из нынешней постановки неприкосновенности личности и слова членов Государственной Думы. Их «неприкосновенность» уже вошла в насмешливую поговорку и компрометирует Думу в стране больше, чем могло бы компрометировать какое бы то ни было рабское состояние. Сверх того, такая степень безнаказанности за преступления не только нарушает народные права, но подрывает авторитет и суда, и государства вообще. Несомненно, что неприкосновенность и неподсудность членов Государственной Думы должны быть пересмотрены и значительно ограничены.

Есть предметы неприкосновенные и для неприкосновенных депутатов, и государство обязано не жертвовать этими предметами в пользу «избираемых» лиц, даже если они после реформы приобретут более высокий характер «народных представителей». Закон должен быть священен и для «законодателей». А потому, конечно, член Думы должен подлежать не только наравне с прочими гражданами, но сугубой ответственности, по крайней мере, за:

1) оскорбление Величества,

2) государственную измену,

3) преступления против религии,

4) преступления против нравственности,

5) призыв к бунту.

Несомненно, что Государственная Дума как учреждение крайне страдает из-за истинно бесшабашной безответственности своих отдельных членов.

Мы видели роспуск Думы из-за отказа в выдаче преступников или из-за подозрительного пособничества их бегству. А между тем есть ли какая-либо справедливость путем роспуска лишать звания лиц невиновных, честно исполняющих свой долг, — только потому, что преступникам дана возможность неприкосновенности, пока Дума не распущена?

Никакого согласия Думы на выдачу преступных ее членов не должно требоваться в законе. Это не иностранная держава, а такое же русское государственное учреждение, как

все прочие, и члены Думы за совершенные ими преступления должны быть привлекаемы обычными судебными властями без осведомления о согласии на это самого преступника или его коллег. Исключение могут представлять лишь преступления по должности, караемые в порядке статей 86–95 Учреждения Государственного Совета.

Почти неисправимые недостатки в деятельности Государственной Думы создаются также неимоверным количеством дел, ее рассмотрению подлежащих. Об этом давно и много говорят чуть ли не все знающие положение членов Думы и Государственного Совета. Нет никакой человеческой возможности рассмотреть горы законопроектов, которыми заваливаются члены этих учреждений. Эти груды бумаг не умещаются в шкафах даже богатого кабинета и начинают сваливаться на пол. Необходимо должно быть пересмотрено и изменено прохождение дел в порядке административном и в порядке законодательном. Раз администрация подвергается ныне двойному контролю, она может получить более расширенные права с тем, чтобы законодательные учреждения не обязаны были тратить время на обсуждение таких «законов», как отпуск ста рублей на физический кабинет какой-нибудь гимназии.

Понятие о законе должно быть сжато и очищено. От этого работа законодательных учреждений сократилась бы во много раз и выиграла бы во столько же раз в качестве. Гораздо выгоднее было бы расширить и углубить контроль народного представительства над действиями исполнительной власти. А это не только возможно, но и необходимо воспоследовало бы при преобразовании народного представительства в указываемом нами смысле (Московские Ведомости, № 252).