Михаил Полятыкин - Настоящий Лужков. Преступник или жертва Кремля?

— Давайте теперь вспомним, — говорил Ю. Лужков в 1996 году, — что было пять-семь лет назад. Это ведь было не так давно, но это надо вспомнить. Надо вспомнить, чтобы увидеть результаты усилий на данном направлении, прежде всего в организации и решении экономических проблем; чтобы знать, почему город может сегодня спокойно жить и работать в условиях завозных кампаний, которые раньше буквально разваливали на два с лишним месяца нормальную работу организаций и предприятий столицы, — заметил он.

Итак, действительно, давайте вспомним, как это было. Заместитель председателя шефской комиссии Краснопресненского райкома партии Борис Бабанин целый день «сидел на телефоне» — звонил во все организации, шефствующие над Волоколамским районом, и просил срочно отчитаться за сделанное во второй декаде октября. Отчеты все получались на одно лицо: выделено на уборку картофеля и овощей столько-то, на разгрузку вагонов столько-то и т. д. Показатели у всех были примерно одинаковые, стабильные на протяжении полутора месяцев, в течение которых продолжалась страда по завозу и закладке на зимнее хранение плодоовощей, хотя пик ее настал только теперь, когда созрел урожай в Подмосковье.

Много лет занимается Б. Бабанин этой работой. Знает, сколько поставляет продукции не только район, который он ведет, но и все Подмосковье. Конечно, год на год не приходится, но количество завозимого, например, картофеля превышает 500 тысяч тонн, овощей — 700 тысяч тонн и т. д. Город ждет, город требует, город помогает.

«Перевезти эту массу, заложить, сохранить — ох какая нелегкая задача», — думал Борис, глядя на колонки цифр перед глазами, и поднялся, чтобы отнести сводку в штаб.

Через некоторое время в научно-исследовательских институтах, проектно-конструкторских бюро, конторах и магазинах зазвонили телефоны — количество людей, выделенных на завтра для работы на овощных базах, должно быть удвоено.

Зазвонил телефон на моем столе.

— Михаил Александрович, — сказал в трубку кадровик, пытаясь придать голосу твердость и уверенность, поскольку реакцию на свои слова уже знал, — назавтра не 7 человек на базу, а 15. Из них — 5 мужчин в ночь, с ноля часов.

А я, как только понял, что говорят из отдела кадров, сразу догадался, о чем пойдет речь, но в такой промежуток времени, как телефонный разговор, найти убедительную причину, по которой можно не дать людей, очень трудно. То есть не давать людей вообще нельзя. Тут пришьют и «непонимание момента», и «срыв реализации продовольственной программы», и все что угодно. Можно попытаться отбиться только от какой-то части задания — послать, допустим, не 15, а 10 человек, но коль эта цифра будет названа, надо стоять насмерть. Уступишь один раз — и провал. С каждым звонком цифра будет возрастать, а желание бороться против этого уменьшаться.

Я не давал без боя ни одного человека. Ни на строительство коттеджа для министра товарища Видьманова, ни на покос, ни на пахоту, ни на овощную базу. И кадровик знал это. Именно поэтому он решил придать твердость своему голосу, но я-то отлично прослышал в нем оттенок неуверенности и поэтому, не успел он договорить, резко бросил в трубку:

— Нет у меня людей, Николай Тимофеевич, нету!

Он к такому обороту дела был тоже готов.

— Посмотри свой табель. У тебя по штату 40 человек!

— Не 40, а 38.

— Все равно. Уж 15 человек найти можешь.

Я понял, что битва будет долгой, махнул рукой людям, которые были в этот момент в кабинете, устроился поудобнее в кресле и решил потянуть резину. Если не удастся отбиться сразу, то потом это сделать гораздо труднее. Кроме того, я надеялся, что ему надоест препираться, поскольку обзвонить-то надо все отделы. Быстро оценив все, я даже изменил голос и тон — из непримиримого он стал просительно-извинительным.

— Ну, Тимофеич, ты же знаешь, что я никогда не отказывался. И сам хожу со своими людьми. Вспомни — в прошлом году, когда мы ездили вместе с тобой на свеклу, — подбирал я ключи к неумолимому стражу по части соблюдения начальственных указаний. Но кадровик был тверд:

— Пятнадцать человек — и ни одним меньше. Иначе я буду докладывать директору, — пригрозил он, и я понял, как здорово их там всех прижали сверху.

Делать было нечего. Я вызвал табельщицу, так как опыт подсказывал, что в этом щепетильном деле надеяться на память нельзя. У табельщицы не только список всех сотрудников со всеми болезнями и справками, но и график выходов на стройки, базы и пр. При внимательном его анализе можно было сделать вывод, что ровно третью часть рабочего времени каждый из нас проводит не на своей основной работе, а на полях, стройках и базах.