Кирилл Танаев - Война и мир Дмитрия Медведева

Можно спорить о том, было ли признание Россией этих двух государств самым лучшим выходом из сложившейся ситуации. В случае с Косово Россия была против, потому что так нельзя решать вопрос. Есть ощущение, что если бы не было Косово, то не было бы признания Южной Осетии Россией. Это был просто некий ответный шаг. При всем том, что в Европе говорили о недопустимости рассмотрения косовского случая как прецедента, он стал прецедентом.

Отметим, что обе стороны конфликта – Южная Осетия и Грузия – считают, что проблема не исчерпана. Они понимают, что что-то еще должно произойти. Очевидно, что грузины рассчитывают на возврат территорий и готовы дать им все полномочия, привилегии, автономии, самостоятельность и так далее. Однако Южная Осетия после случившегося, которое в понимании осетин является геноцидом, считает, что возвращение невозможно. Мы находимся только в начале пути, который будет очень долгим. Какие-то качественные подвижки могут произойти тогда, когда поменяется руководство – в первую очередь Грузии и, вполне возможно, Южной Осетии тоже.

Россия и Запад резко разошлись в трактовке того, кто был агрессором в этой войне. Появилось даже мнение, что следует пересмотреть само понятие агрессора в современном международном праве. Однако даже если мы дадим новое определение того, что такое агрессия, это все равно будет просто термином. Никто не говорил, что Южная Осетия напала на Грузию. Значит, остается два варианта того, кто агрессор – Грузия или Россия? Здесь вопрос действительно сложный. То, что Грузия ввела войска и начала бомбить Южную Осетию – это факт. Но в данной ситуации – может быть, это будет звучать странно – ни ту ни другую страну нельзя назвать агрессором. Если исходить из всех юридических и правовых норм, то Грузия, по их отчетам, вела борьбу с сепаратистами. Есть баскские сепаратисты в Испании, и если там регулярная армия Испании что-то начнет с ними выяснять, вряд ли ОБСЕ назовет Испанию агрессором. Поэтому в данной ситуации Грузию нельзя назвать агрессором, хотя то, что она начала военные действия, верно на сто процентов.

С другой стороны, Россия пришла на помощь, на защиту людей, причем мирных жителей. И это правильно. И не за это на Западе ругали Россию, а именно за то, что потом российские силы перешли границу Грузии и зашли в Гори. Если бы там Россия провела «работу пинцетом», более тонкую, которую, возможно, сложно в тот момент было сделать – тогда у нее появилось бы очень много сторонников. По крайней мере было бы минимум людей – и политиков, и политологов, – в голову которым пришла бы мысль говорить об агрессии России.

На Западе вообще не говорили, что Россия – агрессор. Говорили, что Россия с Южной Осетией спровоцировали этот конфликт. Но провоцировать можно сколько угодно. Может быть, провоцировать нехорошо, но одно дело провоцировать, а другое – ответить на провокацию действием. Вот это уже тот факт, поступок, который подпадает под закон.

Сегодня в Европе югоосетинский или, скажем, косовский вопросы не актуальны. У Европы – свои проблемы. Та же демографическая, поскольку идет приток мигрантов из Северной Африки, Азии, идет мусульманизация этих стран, причем со своими очагами культуры. И даже по этим проблемам есть разные мнения. Есть руководство, которое говорит что-то одно, есть разные группы в обществе, которые высказывают другие мнения. У старой Европы есть проблемы старых и пожилых людей. А у новой, молодой Восточной Европы есть проблемы, схожие с образом жизни молодого необъезженного скакуна, который рвется что-то сделать. Зачастую «молодые» европейцы хотят быть святее папы римского. Например, в свое время поляки хотели стать оплотом демократии в Европе, потом немножко успокоились.

Давно не было такого, чтобы ЕС и Америка выступали единым фронтом по каким-то вопросам. Не только по вопросу отношения к бывшему постсоветскому пространству, по проблемам взаимоотношений той же России с Украиной или, например, по поводу восточного партнерства. И ЕС, и Америка пытаются налаживать связи со странами бывшего СССР. Причем в каких-то странах больше работают американцы, в каких-то странах – представители ЕС. По каждому конкретному вопросу каждая страна всегда решает какие-то свои сугубо конкретные специфические интересы. Поэтому, например, все страны ЕС говорят: мы не работаем с Ираном, а потом оказывается, что какие-то немецкие фирмы заключают с ними договора, англичане что-то там поставляют, и так далее, и так далее.