Виталий Иванов - Теория государства

Обобщая политическую практику XX в., известный политический публицист Фарид рафик Закария выделил либеральные автократии (liberal autocracies) и нелиберальные демократии (illiberal democracies). Первые – либерально-недемократические (либерально-гегемонические) режимы, подготовившие или готовящие почву для либеральных демократий: режим на Тайване при Цзян Цзеши (Чан Кайши) и Цзян Цзинго в 1949 – 1988 гг., режим в Чили при Аугусто Хосе Рамоне Пиночете Угарте в 1974 – 1990 гг. И т. д. Вторые – соответственно, нелиберально-демократические режимы, возникающие в результате несвоевременного, неполного, неудачного, неэффективного, намеренно искаженного копирования западных моделей. В число нелиберальных он включил и российскую демократию [286]. Естественно, все это не раз говорилось и до Закарии, но он высказался откровеннее многих, емко и, главное, очень вовремя – в 2003 г.

За десять лет до этого, когда только-только рухнул советский союз и советский блок и либеральный Запад провозгласил себя победителем в «холодной войне» (ссср в действительности погиб не столько в результате «поражения», сколько из-за внутренних системных ошибок, допущенных еще при его основании), когда мир окончательно глобализировался, показалось, что альтернативы западной либеральной демократии нет и не может быть. Френсис Фукуяма со своим «End of History» («концом истории») [287]тогда выглядел чуть ли не «пророком».

Однако очень скоро неадекватность такой картины мира стала очевидной. Глобализация, как оказалось, означала не только потенциальное глобальное доминирование западных держав или отдельно взятых сша, но и новые шансы для незападных государств. Некоторые из них буквально на глазах кратно увеличили свое богатство и мощь за счет повышения спроса и, как следствие, роста цен на энергоносители, переноса к себе промышленных производств из Европы и Северной Америки, реализации потенциала своих граждан / подданых, своего бизнеса на открытых финансовых рынках, в сфере новых технологий (в том числе информационных, биологических) и т. д. При этом их политические модели и в частности подходы к демократии отличаются от западных, порой довольно существенно. В 2000 г. Начался новый этап восстановления России и он сопровождается, в том числе, глубокой коррекцией либерально-демократического проекта, консенсусно принятого нашей элитой в 1991 – 1992 гг. В условиях, пока Запад рассматривался как «доминатор», победивший всех раз и навсегда, на это можно было не обращать внимания или отмахиваться, дескать, «подтянутся», «иного не дано». Но когда «конец истории» пришлось то ли отсрочить, то ли вообще отменить, встал вопрос о более объективной оценке.

Взгляд Закарии – во-первых, взгляд западного человека, во-вторых, взгляд больше либерала, чем демократа. Поэтому либерально-недемократические государства (кстати, как правило, «вассалы» сша) в его описаниях выглядят явно «приличнее» и «перспективнее», чем нелиберально-демократические [288]. Поэтому он признает допустимым некое ограничение демократии – в том числе на Западе, в том числе в сша! – ради защиты свободы, страдающей от злоупотреблений избыточной демократиией (и даже призывает к такому ограничению) [289], и критикует насаждение демократии в тех странах, где политическая культура недостаточно либеральна или вообще не развита [290]. И поэтому же он всерьез не рассматривает возможность сознательного отказа от либерализма и сознательного же строительства альтернативной нелиберальной демократии.

Закария и ему подобные пробуют примирить свою остаточную веру в универсальность либерализма с окружающей реальностью. Есть, однако, и те, кто вполне допускает равноправное соперничество «оси демократий» и «оси автократий». В частности, об этом жестко пишет «неоконсервативный» политолог и публицист Роберт Кейган. По его мнению, укрепившиеся автократии России и Китая открыто и последовательно противопоставляют себя «свободному миру», и торжество последнего отнюдь не предопределено, ему придется бороться. [291]

Любопытно, что Кейган, берясь описывать мировоззрение российских и китайских лидеров, рассуждает об их особом подходе к демократии как к «implementation of popular will», то есть «внедрению воли народонаселения». («Этот режим демократичен потому, что правительство консультируется и прислушивается к […] народу, понимает, что ему и необходимо и чего он хочет, а затем старается обеспечить его нужды» [292].) Кейган подает это как «ересь», не затрудняя себя подбором аргументов. Но важно здесь другое: обличая «автократов» за недемократизм, он фактически проговаривается о том, что они просто-напросто иначе понимают демократию.