Максим Кантор - Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия

Государства не изобрели способа бороться с терроризмом, сохраняя при этом жизни заложников; а что говорить о жизнях тех, кого втянули и спровоцировали?

Гражданская война страшна тем, что, организовав ее, можно не сомневаться: пожар будет гореть долго. Убийство не может получить оправдания, даже если заложник гибнет случайно; в этом и состоит логика террора: в превращении жертвы в соучастника преступления.

Но надо понять, ради чего идет война, и какому божку приносят жертвы.

Мы все (не только мирные жители Донбасса, но все люди в мире) стали заложниками борьбы между капиталом и национализмом, между неолиберальной диктатурой и диктатурой авторитарной; выбирать из двух зол я отказываюсь.

Но есть очевидное и самое страшное зло — вырастающий из национализма фашизм. Есть проблема куда большая — подлинная причина этой войны: на наших глазах происходит неоязыческая диверсия, происходит разрушение европейского просвещения.

Парадоксальным образом именно Украина, несчастная Украина, преданная сегодня и Россией, и Европой, стала символом европейской идеи демократии, которую убивают.

Просвещение и демократия уже ни к чему в этом мире: ни либеральному рынку, ни националистической толпе они не потребуются. Европу убивают с двух сторон, и смерть Украины на этой черной мессе — знак для нас всех.

Символ украинской свободы сегодня больше самой Украины: она умирает за Европу; а Европа настолько слаба и жадна, что не может этого осознать. Мы входим в новое язычество уверенно и надолго.

Это и есть дьявол, и он не в деталях.

Уважаемый Максим, я хочу прервать эту переписку. Мы не сходимся ни в чем. Вы видите фашизм там, где я его не вижу. Вы считаете проблему Украины важной и, возможно, так и есть; я же считаю важной проблему Сирии и без вмешательства Путина Сирия уже была бы исламской страной. А то, что США сделали в Ираке, для меня намного ужаснее, нежели аннексия Крыма. Таковы наши расхождения в принципе.

Когда я говорил о том, что «дьявол в деталях», я использовал словарь врага — тех европейцев, которые уже не верят ни в Бога, ни в дьявола.

Но правда, конечно, в том, что дьявол — везде; в том числе и в деталях.

Ваш анализ мира, в конце концов, совершенно схож с тем, что мы слышим от европейских левых демократов. Вы, как и европейские левые, говорите о «правах человека», об обязательном для государства антирасизме, ответственности за исторические преступления, необходимости принять иммигрантов и так далее.

Все это, все вышеперечисленное — это маски, это способы, какими новый фашизм внедряется в мир, используя аргументацию сил Добра. Тем временем, пока разрушается традиционная культура, разрушается национальная память, начинается вторжение квази-европейцев, дополнительных европейцев, которые уже не европейцы.

Мы видим вещи по-разному, и, возможно, надо признать тот факт, что вы, русский, представляете левую Европу, а я, француз, на стороне империи, на стороне старой России, Достоевского и Солженицына.

Я не так уж глубоко увлекался журналом «Элементы», и я ненавижу язычество, не принимаю оккультизм, но что такое грехи «Элементов», по сравнению с большинством французских газет, которые постоянно лгут, подслащивая реальность, и в особенности лгут по поводу иммиграции, лгут по поводу ислама, и дают возможность и право мусульманам ненавидеть нас?

Идет настоящая гражданская война в Европе, против евреев и христиан, против традиции — мою дочь недавно обозвали «грязной христианкой» и это ругательство выкрикивали алжирские подростки!

Я одинокий воин, я никогда не примкну к тому, во что я не верю, а я не верю в европейскую демократию. Я писатель, я свидетель времени. Вы отказываетесь говорить сейчас об искусстве и литературе, вероятно, потому, что вам кажется, что театр военных действий важнее.

Мы несхожи во взглядах, используем сходный словарь, но видим разные вещи. Вот за что надо бороться: за чистоту языка! Надо бороться с непониманием, надо бороться с разрушением традиций! Я стараюсь изгонять дьявола. Я сознаю, что живу в конце времен, возможно, на краю исторической катастрофы, но я двигаюсь вперед и надеюсь увидеть впереди вечный свет.

Уважаемый Ришар, подайте пример — напишите об искусстве что-нибудь конкретное. Я, впрочем, думаю, что ничего более важного для писателя, нежели сегодняшние войны, и быть не может — на это стоит тратить слова.