Максим Кантор - Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия

И дело даже не в том, что точно так же формулировал свои претензии к материалистической, буржуазной цивилизации Гитлер; дело в ином: цивилизации не потребительской просто не бывает в мире.

Это где же такая цивилизация существует, вне своей материальной оболочки? На Донбассе? Цивилизация — любая — воплощена в материальном. И судопроизводство, и парламент, и законы, и книги — это, в конце концов, материальные ценности тоже, это осязаемые явления.

Суть цивилизационного развития в том и состоит, что культура и дух материализуются, обретают форму в законах, явлениях, правилах.

И журнал «Элементы» именно такое материалистическое воплощение чужой цивилизации и ненавидел; журнал был боевым евразийским изданием, направленным на консолидацию национальных сил в борьбе с геополитическим врагом, про это говорилось из номера в номер много лет подряд.

Но ведь и национальное тоже выражается в материальном: в обрядах, в традициях, да хоть в том же сорте отечественного сыра, который рекомендуется употреблять вместо сыра буржуазного.

Отечественный сыр менее вкусный, но не менее материальный. Цивилизация «Евразия» (если бы таковая и существовала) могла бы выразить себя только через материальное и никак иначе.

Сегодня боевым листком Евразии стала газета «Известия», и программа «Элементов», растиражированная газетой, обрела статус народного мнения.

Некогда «Известия» были государственным рупором, это и сейчас важное издание; впрочем, государственные телеканалы повторяют ту же программу: российская идеология сегодня — не коммунизм, не православие, но именно геополитика.

Газета «Известия» любопытна тем, что являет сознательный выбор: вспять от европейского гуманистического дискурса к специфически евразийским ценностям. Евразии в природе нет, но евразийская армия есть.

Мы столь хотим воевать за духовность, что материальные блага нам не нужны.

Консервативная революция использует в качестве идеологического инструмента геополитику (подобно тому, как программа глобализации использовала неолиберальную доктрину). Так вот, месье, один из пунктов новой идеологии состоит в том, что мы боремся с «потребительской» цивилизацией за «духовность».

Нас не смущает тот обидный факт, что проявлений духовности на нашей обширной территории не так уж много — мы всегда можем отослать собеседника к прошлому, к Льву Толстому и Пушкину, а главное, это же очевидно, что духовность взыграет, едва мы покончим с потребительством. И мы уже встали на эту стезю аскезы, отказавшись от товаров Запада; правда, то было решение президента сразу за весь народ, но народ поддержал: мы столь хотим воевать за духовность, что материальные блага нам не нужны.

Многим кажется, что геополитика и православие вполне совместимы: геополитика учит стратегии, а православие — духовности; вот и вам кажется, что можно быть христианином и принимать участие в консервативной революции.

Это принципиальный момент — следует на нем остановиться.

Важным аспектом «консервативной революции», «традиционализма» является эзотерическое знание. «Консервативные революционеры» очень любят Лео Штрауса, которого называют философом, хотя Штраус принципиально не философ; он — антифилософ.

Концепция Штрауса состоит в том, что существует эзотерическое, тайное знание для посвященных. Есть знания для масс, а есть знания для элиты, для «браминов» — как это любит преподносить Дугин.

Штраус даже считал, что сочинения Аристотеля и Платона зашифрованы, что в книгах великих философов содержится шифр, доступный избранным. Он уверял, что есть сверхзнание, тайное знание, энигма, код; и поколения неоконсерваторов и консервативных революционеров убеждены в том, что есть особое сверхзнание, к которому не допущена толпа, но которое им, элитарным, откроется.

Показательно, что сути этого самого тайного шифра никто не открыл, никто и никогда не сказал, в чем содержится эта великая тайна, зашифрованная в общедоступной философии.

Вы, разумеется, понимаете, что данное положение в корне, диаметрально противоположно христианской идее — поскольку пафос христианства именно и только состоит в том, что Христос пришел в мир, чтобы уравнять все привилегии. Христос как раз и отказался от своих «эзотерических» возможностей (если таковые имелись) и сделал ясным то, что его судьба равна любой судьбе.

Он призвал людей к тому, чтобы разделить поровну любовь, как разделил поровну хлеба. Хлебов только казалось недостаточно для всех — вот вам притча о «тайном знании для избранных», — но любовь делится на всех легко, если делить щедро и честно.