Сергей Кара-Мурза: Демонтаж народа. Учебник межнациональных отношений

Гипотетически мы можем себе представить, что ГКЧП обратился к населению: «Поддержите! Горбачев предатель, но мы бессильны, мы уже не можем действовать, как власть! Ваша поддержка спасет государство!» Можно с уверенностью сказать, что по меньшей мере миллион человек вышел бы на улицы Москвы, и демос просто разошелся бы по домам. И этот же миллион, обретя сам состояние народа, отвечающего за судьбу заболевшего государства, самим своим появлением заставил бы ГКЧП взять бразды и нести крест власти.

Важным элементом этой программы является, например, кампания против «русского фашизма». Поскольку отрицание фашизма стало частью мировоззренческой матрицы русского народа, внушение ему мысли о якобы присущем русской культуре «гене фашизма» вызывает душевный разлад и подспудное чувство исторической вины и неполноценности.

Подтверждением сказанному служит тот факт, что меньшинствами считаются индейцы Перу, Боливии и Гватемалы, а до недавнего времени считалось и черное население ЮАР, составляющее 80 % жителей страны.

Примечательно, что в 1977 г. Сахаров пугал Запад тем же самым, чем сегодня пугают антироссийские СМИ – риском впасть в зависимость от России: «Если экономика [стран Запада] будет и дальше в сколько-нибудь существенной степени зависеть от поставок химического топлива из СССР и находящихся под его влиянием стран, Запад будет находиться под постоянной угрозой перекрытия этих каналов, и это будет иметь следствием унизительную политическую зависимость. Одна уступка в политике всегда влечет за собой другую, и к чему это приведет в конце концов, трудно предсказать» [38, с. 171].

В НАТО это обращение вызвало замешательство, и МИД разъяснил, что в тексте послания Ельцина по ошибке был пропущена частица «не» – «Сегодня мы не ставим вопрос…». Но на «долговременной цели» настаиваем.

Н.И. Ульянов писал по этому поводу: «Допусти Чаадаев хоть слово о какой-нибудь прогрессивной роли православия, он бы погиб безвозвратно, но о католичестве мог безнаказанно говорить дикие вещи, несовместимые с элементарным знанием истории… Если история наша жалка и ничтожна, если мы – последний из народов, если даже на лицах у нас – печать примитивизма и умственной незрелости, причина этому – наше религиозное отступничество… К позорному столбу пригвождалась не власть, бюрократия, произвол, не временное и изменчивое, а вечное и неизменное – наша национальная субстанция» [54].

Недалеко от зала, где выступал российский философ, в маленьком городке Сейлем в 1692 году только за два месяца на костер и на виселицу были осуждены 150 женщин («сейлемские ведьмы»). И судьями были просвещенные профессора из Кембриджа. А сейчас потомки тех профессоров сидели в том же Кембридже и кивали нашему подонку: да, да, Россия – кровавая православная тирания!

О том, что именно православные христиане и их сыновья дали отпор Гитлеру, спасли значительную часть евреев от Холокоста, в книге ни слова!

Мой друг (возможно, еврей) работал в 70-е годы переводчиком в ООН. Как-то он приехал в Москву сразу после нефтяного кризиса 1973 г., который случился после войны Израиля с арабами. Он рассказывал в ужасе: подскочили цены на бензин, и множество американцев (особенно персонал автозаправочных станций) нацепили круглые значки: «Убей еврея!». Значки эти продавались на каждом углу.

Сам Шейнис заявил (в 1994 г.), исходя из своего либерального понимания свободы и демократии: «Не так страшно, если некоторые богатые люди смогут купить голоса избирателей. Государственное финансирование более опасно для российской демократии» [73].

Эту идею, которая поначалу трактовалась как «закон» превращения революционера в тирана и была направлена против сталинизма, чуть позже расширили. Драконом стал немецкий фашизм, но победивший его советский народ тоже, значит, постепенно должен был трансформироваться в того же дракона.

Был запущен слух о том, что Романов незаконно организовал проведение свадьбы своей дочери в Эрмитаже. Расследование установило, что этого не было и даже, по ряду причин, не могло быть. Однако Горбачев не только не пресек распространения слухов, но и рекомендовал Романову не выступать с их опровержением.