Джеймс Маккол - Лицо по частям. Случаи из практики челюстно-лицевого хирурга - о травмах, патологиях, возвращении красоты и надежды

– Не вздумай больше приходить как мне так плохо подготовленным.

Я послушался и с тех пор всегда усердно упражнялся.

Убедившись, что я действительно хочу усовершенствовать свою игру, Шина подарила мне один из своих мундштуков [29], великолепный серебряный с золотыми вставками – я храню его до сих пор, – который давал просто сказочное звучание. Он преобразил мою игру, и после поступления в Шотландскую королевскую консерваторию я пользовался им постоянно, в том числе на выступлениях юношеского оркестра, в который поступил.

Меня также взяли и в школьную футбольную команду, которую мне пришлось бросить, поскольку из-за уроков игры на флейте и выступлений в оркестре у меня была занята каждая суббота. Другие школьники плохо восприняли мой уход из футбольной команды, однако я просто обожал занятия музыкой. Отец меня всячески поддерживал и любил говорить: «На флейте ты сможешь играть всю свою жизнь, а вот в футбол – нет». Хотя, если вдуматься, на это напрашивался ответ: «Ну, тогда, может, стоит сосредоточиться на футболе, пока есть такая возможность?»

Развивая свои навыки игры на флейте, я открыл для себя, насколько приятно медленно, но верно в чем-то совершенствоваться. В игре на флейте, равно как и в других областях жизни, случаются переломные моменты, когда думаешь: «Я не смогу это сделать, я просто не смогу», а потом внезапно все получается. Занимаясь флейтой, я впервые в жизни освоил что-то сложное. Передвигать пальцы было технически сложно, однако игра на флейте требует гораздо большего, чем ловкость рук: наряду с техническими навыками игры на инструменте, требовалось также правильно дышать, расслабляться и держать осанку.

Я обнаружил, что самый эффективный способ совершенствоваться – это повторять, повторять и снова повторять. Если произведение казалось мне сложным, я повторял его десять раз, и если на девятый я допускал ошибку, то следовало еще десять повторений. Помимо этого, также важно и умение отвлекаться. Шина порой говорила: «Я хочу, чтобы ты хорошенько сосредоточился на большом пальце правой руки, когда будешь играть снова». Звучит безумно, однако правой половине мозга, если вы правша, внезапно удается сделать желаемое, если вы смогли заглушить левую половину мозга, которая упорно думает: «Я не смогу, я просто не смогу». Вы заставили левую, тревожную половину мозга сосредоточиться на чем-то другом, позволив тем самым правой половине взять верх. Эта методика почерпнута из школы так называемой «внутренней игры». Изначально примененный к гольфу, а затем и к большому теннису, этот термин также использовался для описания технических сложностей исполнения сложнейших музыкальных произведений. Вот как дело обстоит в музыке, и между исполнением технически сложных партий на флейте и хирургическими навыками существует прямая параллель, потому что в микрохирургии приходится порой поступать точно так же, когда смотришь в микроскоп, и какая-то задача кажется невыполнимой. Принцип тот же самый: нужно сосредоточиться, сконцентрироваться, а затем расслабиться и сделать все правильно. Только на кону, разумеется, уже совсем другие ставки.

В итоге я настолько развил свои музыкальные навыки, что стал первой флейтой в оркестре Шотландской королевской консерватории и какое-то время даже задумывался о том, чтобы стать профессиональным музыкантом. Однако в те времена, равно как и сейчас, перспективы трудоустройства для музыкантов были не особо радужными, и Шина решительно заявила мне:

– Если ты можешь зарабатывать себе на жизнь чем-либо другим, то ты должен этим заняться и просто наслаждаться музыкой, вместо того чтобы пытаться себя ею прокормить.

Этого было достаточно, чтобы убедить меня реализовать свой изначальный интерес к медицине. Была только одна проблема: то ли из-за того, что я слишком много отвлекался на музыку, то ли, что более вероятно, из-за моего открытия, что противоположный пол был куда более интересным, чем я думал в более юном возрасте, мои итоговые оценки в пятом классе [30] Пятый класс средней школы, первый год старшей школы, аналог десятого класса в России. оказались недостаточно высокими, чтобы я мог рассчитывать на медицинскую школу. Это был крайне тревожный звонок, и на следующий, выпускной год я приложил максимум усилий. Я сдал математику, химию и биологию, причем даже умудрился получить пятерку по химии (учитель по химии радостно мне сообщил, что в истории нашей школы мне первому удалось это сделать), хотя этот предмет меня особо не интересовал – просто так получилось, что у меня были к нему способности. Математику я тоже сдал неплохо, поскольку от меня только и требовалось, чтобы выучить правила, однако гораздо больше я преуспел в биологии, к которой испытывал настоящую страсть, особенно к анатомии человека и животных. Казалось, у меня подключался какой-то другой отдел мозга, и мне практически никогда не приходилось ничего повторять дважды, я сразу же все усваивал. Вот как у меня обстояли дела с анатомией человека, и, казалось, это было тесно связано с моей любовью к классической скульптуре, прекрасно отображающей человеческую анатомию в мельчайших подробностях. Я часами напролет разглядывал картины и скульптуры из художественной галереи и музея Келвингроув, коллекции Беррела и других городских музеев и галерей – во все из них в те годы пускали бесплатно.