Джеймс Маккол - Лицо по частям. Случаи из практики челюстно-лицевого хирурга - о травмах, патологиях, возвращении красоты и надежды

В результате этих ограничений семьям с низким доходом было сложно найти деньги на врача, не говоря уже про операции, и им часто приходилось обращаться к знахарям либо же просто надеяться, что больной родственник поправится без чьей-либо помощи. Иногда так и происходило, однако порой вполне излечимые болезни настолько запускались, что это приводило к губительным последствиям и даже смерти.

Раньше на посещение пациентов в больницах Великобритании отводился ровно один час вечером, а детей и вовсе не пускали.

В основу Национальной системы здравоохранения Великобритании, созданной пятого июля 1948 года министром здравоохранения по имени Эньюрин Бивен, легло три главных принципа: она должна была удовлетворять потребности каждого, обеспечивать оказание бесплатной медицинской помощи на местах, а также руководствоваться медицинскими потребностями, а не платежеспособностью. Семьдесят лет спустя, несмотря на все более агрессивные нападки правого крыла, эти основополагающие принципы по-прежнему составляют фундамент Национальной системы здравоохранения.

Без НСЗ моя мать, возможно, так никогда бы и не стала учительницей и не повстречала моего отца, так что на мою семью НСЗ оказала весьма ощутимое влияние. Полученный ею медицинский уход позволил нашей семье произвести на свет профессора челюстно-лицевой хирургии (меня), а также старшего детского хирурга-ортопеда – мою младшую сестренку Джанет, недавно назначенную хирургом-консультантом в то же самое отделение той же самой больницы, где много лет назад лечили нашу мать. Таким образом, для меня совершенно очевидно, что НСЗ, несмотря на все свои недостатки, остается нашим самым ценным достоянием. Мне приятно, что наша семья напрямую вносит в нее свой вклад, и меня приводят в ужас и бешенство попытки некоторых идеологов опорочить, ослабить, а то и вовсе ее уничтожить.

Все годы моего детства мать страдала от жгучих ноющих болей в ноге, особенно в области колена. Она старалась этого не показывать, однако, когда она ходила по кухне, я частенько замечал, как она морщится и закусывает губу. Вечерами после особенно тяжелого дня она сидела перед старым электрокамином на кухне, положив ногу на деревянную ступенчатую подставку, которую использовала, когда требовалось достать что-то с верхних полок, и мы с братом по очереди массировали ей колено, пока наши руки не начинали ныть от боли. Никаких других паллиативных [28] Временно облегчающий, но не излечивающий болезнь. методов лечения тогда доступно не было. В те годы люди говорили, что боль – это крест, который приходилось нести. Лишь совсем недавно, когда поколение моей матери уже успело сродниться с последствиями своей болезни и состариться, существование постполиомиелитного болевого синдрома было наконец признано медицинским сообществом, и стали разрабатываться методы борьбы с ним.

Оглядываясь на себя семилетнего, могу сказать, что наверняка смутно представлял себе, насколько почетной считалась профессия медика, однако я точно об этом не думал, равно как и о возможности приличного заработка. Я лишь помню, что думал о том, как стану хирургом и смогу помочь матери избавиться от боли.

Карьера в медицине была не самым очевидным выбором для ребенка из семьи с относительно низким уровнем дохода, снимавшей дом в рабочих кварталах Глазго. После свадьбы мои родители жили в небольшом городке Линвуд, расположенном в нескольких милях к югу от Глазго – будучи учительницей начальных классов, моя мама имела право на муниципальный дом. В Линвуде был огромный автомобильный завод, и городок процветал, однако после того, как в 1981 году завод закрыли, а оставшееся производство перенесли в Уэст-Мидлендс, люди массово стали уезжать оттуда. Там не было практически никакой альтернативной работы, и город стремительно приходил в упадок. Две местные начальные школы в итоге закрылись из-за нехватки учеников, и вся округа постепенно все больше напоминала заброшенную территорию. Некогда аккуратный городок, в котором мы жили, теперь пугал заброшенными домами с поломанной мебелью, гниющими матрасами и разбросанным в запущенных садах мусором. Магазины были заколочены, стены и доски исписаны граффити, а в темных углах рассыпающихся бетонных дорожек посреди разбитого стекла и мусора блестели оставленные наркоманами иглы. Прогуливаться здесь по ночам было уже небезопасно, и вряд ли кто-то по собственной воле стал бы здесь жить, будь у него деньги на переезд.