Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Живое чувство деятельной дружбы ещё с периода моей работы в Костромском губернском земстве продолжает наполнять меня и до сих пор, когда я думаю об Александре Петровиче Прокофьеве. Более 60 лет тому назад, будучи ещё очень молодым начинающим врачом, приехал он ко мне в Кострому, сколько помню, с рекомендательным письмом от одного из членов правления Пироговского общества, кажется, от П. И. Куркина. У меня случайно сохранилось одно из писем Александра Петровича, в котором он сам подробно описывает наше первое знакомство:

«В сентябре 1906 года я по указанию Пироговского общества обратился к Вам с предложением услуг в качестве санитарного врача Ветлужского уезда. Предложение было достаточно наивное, так как в то время я не имел никакого понятия о работе не только санитарного врача земства, но и вообще об условиях работы земских врачей и весьма смутное представление о самом земстве… Благодаря возможности постоянно пользоваться Вашими указаниями и советами в части ознакомления с литературой по санитарным вопросам, я всегда считал и считаю себя Вашим учеником. В те времена глубокой реакции… Вы показывали, что есть возможность работать, и нужно работать, и в каком направлении. Те 2–3 года, которые мне пришлось работать при Ваших ближайших указаниях, заложили прочный фундамент для всей моей последующей работы, и никогда у меня не возникало впоследствии сомнений в правильности избранного пути, и этим я всецело обязан Вам. В последующие годы я в трудные минуты жизни и сомнений знал, что в случае нужды всегда найду у Вас добрый совет и полезные разъяснения, и самое доброе товарищеское отношение…» (8 февраля 1945 г.).

Я помню, с каким глубоким волнением я прочитал первые дружеские слова ободрения, которыми приветствовал меня в своём письме Александр Петрович, узнавший о возвращении меня к жизни и труду после тяжких испытаний в заключении в 1938–1939 г.:

«Глубокоуважаемый и дорогой Захар Григорьевич! От товарищей я узнал, что исполнилось 50 лет Вашей деятельности в области санитарного дела, пользуюсь случаем, чтобы принести Вам поздравление с тем, чтобы, несмотря на все жизненные перипетии, Ваша сила воли и уверенность в правоте помогли Вам прожить до указанной даты, сохранив работоспособность и сравнительное здоровье. Считаю своим долгом выразить Вам чувства глубокой признательности, которые я всегда к Вам испытываю…».

Я часто встречался, уже будучи членом Академии медицинских наук СССР, с Александром Петровичем в Институте коммунальной гигиены, где он был одним из ближайших помощников Сысина. У нас восстановились прежние близкие дружеские отношения, которые укреплялись единством понимания основных задач гигиены в условиях советского социально-профилактического здравоохранения.

Я так привык обмениваться хотя бы изредка взаимными дружескими приветствиями с Александром Петровичем, что у меня возникли беспокойство и тревога из-за отсутствия сведений о нём, которые усилились в 1967 г. настолько, что я обратился с просьбой к Н. Н. Литвинову [408]узнать, что с Александром Петровичем. Литвинов ответил мне 27 февраля 1968 г., что А. П. Прокофьев умер в конце 1965 г. Несколько месяцев он тяжело болел, находился на лечении в Боткинской больнице, там и скончался.

С 1917 г. и до настоящего времени остаётся искренним другом моим Борис Иванович Карпенко. Может быть, никто другой за это время не подвергался таким жестоким и совершенно незаслуженным гонениям и таким испытаниям — то в течение долгих лет заключения в Большом Доме, то изгнания из Ленинграда и ссылки на принудительные работы в Воркуту и в заполярную Воркутинскую область. Я много почерпнул помощи в освоении основ статистического изучения и познания массовых явлений, посещая довольно часто кабинет статистики Политехнического института, который был устроен и находился в заведовании Бориса Ивановича. Это там, в этом кабинете и в беседах с ним, я в полной мере ознакомился с трудами и направлением А. А. Чупрова, а также имел возможность в подлинниках знакомиться и изучать редкие старинные иностранные источники.

Многому я учился и у самого Бориса Ивановича, всегда твёрдого и непоколебимого отстаивателя правильных путей в исследованиях, какими бы ни были тяжкими обстановка и условия жизни, постигавшие его.

По-видимому, моё хорошее отношение к Борису Ивановичу вполне разделялось им по отношению ко мне и моим работам. Я ограничусь для подтверждения этого моего чувства и сознания несколькими выдержками из сохранившихся у меня писем Б. И.