Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

9 апреля 1959 г. по приглашению дирекции Сельскохозяйственного института в г. Пушкине я участвовал в специальном совещании по вопросу об использовании сточных вод канализации этого города путём строительства земледельческих полей орошения в совхозе «Детскосельский». На этом совещании я сделал доклад на тему «Научные основы и значение в свете задач семилетнего плана и XXI съезда КПСС проведения глубоких исследований вопроса о полном отказе от спуска канализационных вод в реки и водоёмы общего пользования и передаче их для земледельческого использования на землях колхозов и совхозов». Такого же рода доклад был сделан мною 19 ноября 1959 г. в специальном заседании, созванном Обкомом КПСС Ленинграда и Ленинградской области по развитию земледельческих полей орошения для очистки и утилизации сточных вод канализации периферических районов Ленинграда.

Из воспоминаний, связанных с 1959 г., особенно глубоким и нестираемым остаётся у меня воспоминание о поступлении в глазную клинику для операции катаракты и о непрерывном сужении круга возможных для меня работ вследствие почти полной потери зрения и очевидной невозможности прочитывать как всю текущую литературу, так и мои собственные записи. Сколько помню, в феврале и марте я относительно легко перенёс заболевание гриппом. Казалось, что грипп закончился, но вдруг неожиданно началась сильная боль в глазных яблоках и вызванная этим тяжёлая головная боль. Открылась неудержимая рвота, продолжавшаяся в течение целого дня. Это вызвало большое беспокойство Екатерины Ильиничны, которая организовала тщательное обследование терапевтом состояния сердечно-сосудистой системы и исследование невропатолога, давшего заключение о полном отсутствии у меня каких-либо указаний на заболевания, связанные с кровоизлиянием.

Через день или два после этого, оправившись, я попытался приняться за обычную работу, но с горечью обнаружил настолько сильное ухудшение зрения, что делу не помогали ни телескопические очки, ни увеличительные стёкла. Мою тревогу за полную потерю зрения разделяла со мною Лёля, и по её настоянию я был вместе с нею в Институте глазных болезней на Моховой улице. После тщательного обследования было установлено резкое прогрессирование катаракты обоих глаз, в особенности правого, которым я, собственно, и пользовался до тех пор при работе. Я довольно твёрдо решил не обсуждать вопроса о возможности операции катаракты. Пример весьма краткого срока пользования зрением для чтения и письма у сестры моей Жени после операции по удалению катаракты приводил меня к заключению, что не стоит подвергаться операции на девяностом году жизни, когда у меня иссякла уже надежда на сколько-нибудь длительный срок предстоящей жизни вообще.

Однако постепенно Лёле всё же удалось уговорить меня побывать у известного офтальмолога — профессора Тихомирова — и посоветоваться с ним. Вместе с нею я был принят Павлом Ефимовичем у него дома. Обследовав состояние катаракты, профессор очень настойчиво посоветовал, не откладывая произвести операцию на правом глазу, который всё равно уже никакого участия в зрении у меня не принимал.

Я воспользовался его предложением и поступил к нему в клинику в конце мая. Нужно сказать, что при всём моём нежелании пользоваться какими-либо привилегиями в клинике, мне всё же были созданы максимально мыслимые удобства и преимущества: отдельная палата со всеми удобствами — настольной лампой и радиоприёмником и т. д. Мне оказывалось исключительное внимание при больничном уходе и особое внимание со стороны как самого профессора, так и врачебного и ухаживающего персонала.

Но и в этом положении передо мною отчётливо и ясно вырисовались некоторые трудности и тяготы, неизбежные при лечении в стационаре. Первой и основной трудностью, представшей передо мною, было отсутствие занятости, проблема, чем заполнить своё время, остающееся совершенно свободным после врачебной консультации и больничных процедур. Этот вопрос встал передо мною тем более остро, что ни читать, ни писать по состоянию зрения я не мог. Но как же все остальные заполняют это время? Если они и не лишены зрения, то не у многих есть и хватит настойчивости всё время отдаваться чтению. Они неизбежно начинают привыкать к чрезмерно долгому, часто совершенно не показанному постельному пребыванию, томятся скукой, сосредоточивают своё внимание на всяких болевых ощущениях или даже мнимых болях, или начинают приобретать привычки занимать время всякими пустыми разговорами и пересудами с соседями по палате.