Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

4 апреля . В госпитале полные непорядки с питанием. Как и вчера, утром — совсем нет чая. Хлеба вместо 600 гр. дали опять только 500 гр. На заявление ответ — просите у комиссара. Ясно, что при некультурной грубости его, к нему просить не пойду. Как и вчера, опять целый день мучительное чувство голода. Утром вместо каши дали тоненькие пластинки сыру, без чая, без кипятка. Вкусно, но чертовски голодно.

5 апреля. Утром мороз — минус 11 градусов. Вечером и ночью длительная воздушная тревога. Сильнейшее чувство голода. Непреодолимая стена бюрократической успокоенности, инерции, всё остаётся без всяких изменений, без самомалейших улучшений, вполне доступных.

18 апреля. Завтра утром мой доклад в заседании Учёного совета ГИДУВа. Здесь, в госпитале, мне невыносимо тяжело оставаться. Будущее — беспросветно мрачно, такого же землисто-серого цвета, как лица женщин, с клюками бредущих по улице, едва передвигая ноги, со связками сосновых веток (витамин С!) в руке или под мышкой, среди залитых сегодня апрельским солнцем куч грязных, подтаявших осколков льда. Просыпается подсознательный зов к земле — копать, сажать, выращивать, устраивать, налаживать! — А как же с едой? На одном пайке не прокормишься и, пожалуй, ног не потянешь.

Но что сулит ближайшее будущее? Неужели опять воздушные тревоги, обстрелы, незнание следующего момента жизни — будет ли он?

19 апреля. Утром готовился к докладу. С 11 до 14 часов заседание Учёного совета. Я употребил на доклад полтора-два часа. Говорил медленнее и тише, чем мне было свойственно раньше. Но мысль работала без помех и затруднений. Были довольно оживлённые прения. Я отвечал мягко, по всем пунктам. Доклад имел достаточный успех. Много хвалебных тирад. Выбрана большая комиссия.

20 апреля. В городе — ул. Кирочная, Потёмкинская, Чайковского, пр. Чернышевского, ул. Восстания — бродят с палками, мешками и утварью отёкшие, отощавшие люди. Немало детей греются на солнышке у домов. Женщина, умирающая на улице. Рассказы о матерях, доводивших до смерти младших детей, отнимая у них пищу…

1 мая. Утром в 6 часов по радио первомайский приказ И. В. Сталина. Как всегда — оригинален, доходчив, мобилизует, укрепляет.

Днём пришёл врач отделения Спиваков и быстро устроил мне выписку из госпиталя. Я написал и подал проф. Фридлянду записку о желательности скорейшего созыва конференции по благоустройству и подсобному хозяйству при госпиталях и больницах. Обратно домой — на «Полоску». После обеда и ужина отправился с чемоданчиком пешком через Кирочную, Литейный, далее через почти разведённый мост, сначала до Боткинской ул., потом до Ломанского пер., потом до Батениной ул. Здесь вследствие какой-то аварии стояли все трамваи. Часа два отдыхал в стоявшем вагоне. Наслушался бесчисленного количества душу леденящих рассказов о смерти от голода отцов, матерей, детей, о воровстве продуктов и карточек, о выбрасывании в ближайшие дворы тел отца и матери, о голоде, и опять о голоде, об эвакуации и наживании вещей… Дотащился на «Полоску» только в одиннадцатом часу. Одна нога отказывалась действовать. Болят плечи. Весь в поту. Женщины трёх поколений выглядят лучше, чем я опасался. Хуже других Зиночка. Сильно выросла за месяц Любочка. С большим аппетитом и до полного насыщения поел первомайские выдачи.

4 мая. Впервые совершенно ясно дошло до моего сознания, что острое враждебное отношение ко мне и ко всем людям у Любови Карповны — непроизвольно, лежит вне её воли и на него нельзя реагировать, а нужно — не замечать.

11 мая. Проявляю ровное, спокойное, благожелательное отношение к Любови Карповне, но сам являюсь предметом непрерывных выпадов, попрёков невесть за что, с её стороны. Какое-то ничем не вызванное, немотивированное озлобление против меня, по-видимому, болезненное [318].

16 мая. Всю ночь и раннее утро непрерывная канонада. Дрожат окна. Слышны залпы с нашей стороны и разрывы снарядов, Не оставляют меня в покое вчерашние разговоры об антропофагии, как о бытовом явлении. Едят детей, матери боятся выпускать их одних на улицу. Воздушная тревога задержала отъезд в Институт…

17 мая. С 5 час. утра — целый день с перерывами на приёмы пищи занят был уборкой сада и двора. Убрал веранду. Дотащил и приставил лестницу ко входу на веранду. Подсыпал и покрыл песком дорогу за домом и вокруг колодца. И за всю работу по уборке, подметанию и пр. — непрерывные упрёки и недовольство.

В 12 часов ночи до 1.30 — воздушная тревога с невероятно интенсивной работой зенитной защиты.