Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

Хорошо сохранились в памяти впечатления от поездки в Москву летом 1926 г. Свой летний отпуск Екатерина Ильинична решила провести с Иликом в Отузах, на южном берегу Крыма между Судаком и Феодосией. В Москве я побывал с Иликом у моей сестры Евгении. Мне очень хотелось показать ей моего сына. В это время со своей дачи у станции Удельная по Казанской железной дороге приезжал наш старший брат Яков. Он был одним из пионеров по устройству дачного посёлка для пенсионеров. На своём участке он успел раскорчевать от порослей небольшую часть земли под огород и, как первые плоды своего труда, привозил огурцы, какой-то невиданной породы помидоры и фигурные тыквы.

Целый день водил я своего семилетнего сына по Москве, побывал с ним в Зоологическом саду, в Парке культуры и отдыха. Прогуливаясь по берегу Москвы-реки, мы вышли в Нескучный сад и дальше по свободным от застройки холмистым берегам направились к Воробьёвым горам. Оттуда видна была вся Москва. И я, помню, впервые заметил, что нет золотого купола храма Христа Спасителя [254] Храм был окончательно взорван в 1931. Но купол был разрушен уже к 1926. . Я слыхал, что снимают совершенно бездарный, к тому же так неудачно поставленный памятник царю Александру III, и даже порадовался этому, но мне казалось прямо непонятным и невероятным это начавшееся разрушение величавого по своей благородной простоте, внушительного архитектурного памятника победителям в войне 1812 года. Это была явная, ненужная ошибка.

Из Москвы Екатерина Ильинична с Иликом продолжили путь в Крым, а я направился в Одессу для участия во Всесоюзном санитарном и бактериологическом съезде.

Съезд проходил в здании бывшей одесской Биржи. Как всегда, я охотно участвовал в организованных для участников съезда экскурсиях: на водопроводную станцию, на поля орошения. Подробно осмотрел одесскую больницу и ознакомился с организацией лечебно-профилактического обслуживания детей.

По окончании съезда я пароходом добрался до Феодосии, а оттуда отправился на две недели в Отузы. В Феодосии подробно ознакомился с карантином и всеми его учреждениями. Меня давно интересовали сохранившиеся в этом городе остатки древних водопроводных сооружений. Я осмотрел несколько колодцев с каменной отделкой. На дне каждого из них находился выход гончарной трубы, приводившей воду от одного из имевшихся за городом на обращённых к морю склонах широких и длинных складов камня. Это были усечённые пирамиды по 5–6 м высотой. Внутри такой пирамиды камень, остывший ночью, не успевает нагреться, и бризы, дующие с моря в течение дня, проникая внутрь вала, отдают часть своей влаги, конденсирующейся на более прохладной поверхности камней, и эта вода стекала по трубам в колодцы. Теперь, разумеется, этой воды не хватало и вопрос шёл об устройстве нового водопровода.

В Отузах мы с Иликом гуляли вдоль берега моря, собирали образцы интересных камней и крымских растений. В одну из таких прогулок мы зашли довольно далеко от Отуз и любовались большим, высившимся над морем белым каменным зданием с широкими застеклёнными проёмами. Заинтересовавшись, мы взобрались к зданию по крутому береговому склону. Оказалось, это был Крымский институт — научно-исследовательское учреждение для всестороннего изучения природы Крыма. Здание было завещано специально для института одним из практиковавших на южном берегу Крыма врачом. Неожиданно выяснилось, что в это время в нём работал Ф. Ю. Левинсон-Лессинг, исследовавший крымские минеральные породы. Я воспользовался случаем, чтобы узнать у Франца Юльевича о некоторых непонятных мне формах камней и пород, которые возбудили моё любопытство при прогулках от Отуз до Коктебеля. Мы с Иликом подробно рассматривали разнообразные институтские коллекции — крымских насекомых, растений, образцов пород и пр. Чтобы детальнее ознакомиться с этими коллекциями, мы побывали затем в Коктебеле ещё два или три раза.

В двадцатых числах сентября, ранним утром уезжали мы из Отуз. Путь до Феодосии, километров 20–25, пролегал по северокрымской однообразной равнине. Привыкнув за две-три недели к ласковому теплу южного берега, мы сильно намёрзлись от холодного, пронизывающего ветра в опустевшей степи. В Феодосии провели целый день. Осмотрели остатки стен Генуэзской крепости. Я успел осмотреть Музей картин Айвазовского и собрание археологических древностей Феодосии.

Май 1927 г. памятен мне по участию в XIV или, считая с возобновления съездов после Октябрьской революции, во II санитарно-техническом съезде, проходившем в Харькове. Воспользовавшись пребыванием в этом городе, я навестил Сергея Николаевича Игумнова. Несколько лет я его не видел, но он мало изменился, сохраняя все черты лучшего представителя передовой русской, широко образованной демократической интеллигенции. Талантливый и глубоко знающий руководитель общественно-санитарного дела, он не сумел войти всеми своими способностями и силами в начинавшую по-новому строить и жить систему советского здравоохранения. Он, видимо, тосковал, не находя настоящих путей, чтобы отдать полностью свой литературный и общественно-устроительный талант и опыт делу подготовки советских работников здравоохранения. Расставаясь с Сергеем Николаевичем, я уносил чувство большой горечи, что остается далеко не в полной мере втянутым в строительство новой общественной жизни такой искренний, глубокий и талантливый работник передового Пироговского руководящего ядра, как С. Н. Игумнов.