Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

На следующий день утром я ехал на тарантасе с моим любезным хозяином по степной дороге на Лидийскую угольную шахту. Я смотрел на степь, словно сквозь битые стёкла. Плохо разбирал далёкие предметы. Тогда я подумал, что у меня конъюнктивит от вчерашнего утомления зрения ослепительным светом расплавленного металла.

Мы выполнили все требования при спуске в шахту, переоделись в брезентовые горняцкие костюмы, взяли вручённые нам лампы с сетками. Сколько помню, спустились мы на глубину 180 м. Потом долго шли по главным ходам, прижимаясь к стенке, когда мимо нас проносились вагонетки с углём. В этой шахте вагонеты передвигались уже тягою электровозов, а не обречёнными на вечную каторгу и гибель лошадьми. В других копях ещё работали раз и навсегда спущенные под землю лошади. Они там и жили в подземных загонах. «Выдаваемый на гора» конский навоз составлял в то время на каждой шахте такую же непременную особенность местного пейзажа, как и огромные, в десятки метров высотой, конусообразные «сопки» из породы, выламываемой и удаляемой при проходе стволов, штреков и забоев. Несколько часов я внимательно присматривался к работе шахтёров и врубовой машины в забоях, выслушивал рассказы рабочих в минуты их отдыха. И начал испытывать всё нарастающее чувство какого-то томления от пребывания под землёй, как в преисподней. Всё явственнее оформлялось подсознательное желание поскорее выбраться наверх, «на-гора». Наконец, по запутанным, как мне казалось, бесконечным ходам мы пустились в обратный путь к подъёмному стволу шахты. Пришлось долго ждать, пока заканчивались работы по подъёму непрерывно подвозимого угля. Невзирая на работу целой системы мощных насосов, откачивающих воду, сверху всё время падали струи и потоки, от которых меня не спасал и брезентовый костюм. Я имел время и возможность, чтобы ознакомиться на практике с проблемой «уборных и писсуаров», или проще — с условиями для отправления рабочими естественных надобностей в шахте, с приёмом ими пищи во время работы. Особенно крупным техническим достижением было наличие мощной нагнетательной вентиляционной системы, создававшей ощутимое движение свежего воздуха в подземных ходах и целые вихри и бурю при открывании для пропуска вагонетов ворот, перегораживавших в разных местах проходы.

Выход из подъёмника на дневной свет вызвал чувство физиологического удовольствия. Пока мы переоделись и обмылись в бане, стало уже вечереть. Возвращение в тарантасе по открытой степи при склонявшемся к закату солнце доставляло никогда ранее неиспытанное чувство радости от широкого раздолья, от бесконечного небосклона и всегда остающегося недосягаемым далёкого горизонта. Очевидно, нужно попасть в глубокое подземелье, чтобы, выбравшись из него, испытать физиологическое удовольствие от дневного света и простора.

Несколько дней спустя, возвратясь домой, я ехал в Пушкин. Пристально всматривался я в привычные пейзажи Пулковского направления. Там всегда я видел две радиомачты. Но теперь их не было! Я достал бинокль и, к своему удивлению, обнаружил, что мачты стоят на месте. Я понял, что мною утрачена прежняя способность видеть. Н. И. Андогский определил потом у меня начавшееся образование центральной катаракты обоих глаз вследствие крестообразных небольших трещин в центре хрусталиков. Это был жестокий результат необдуманного длительного наблюдения без защитных очков ослепительно ярко светившего раскалённого чугуна.

В течение многих лет я страдал повторявшимися приступами болезни желчных путей. Без видимой причины наступали боли в области печени, часто они становились невыносимо сильными, сопровождались рвотой. Каждый раз такой приступ тянулся несколько дней. Я выполнял советы врачей, пил Карлсбадскую воду или раствор карлсбадской соли, делал горячие припарки. Когда невыносимо мучительные боли ослабевали, я принимался за работу в саду на огороде. Помню, в самую горячую пору подготовки к открытию выставки в Дрездене я, пересиливая боли, продолжал работать. Владимир Валерианович Подвысоцкий советовал мне во избежание повторения приступов соблюдать строго одно правило — приёмы пищи производить небольшими порциями и почаще, много раз в день (через каждые два-три часа) — для устранения закупорки желчного протока при воспалительных состояниях. Я не раз вспоминал, что не выполняю этого совета в периоды, когда бывал увлечён какой-нибудь работой. Например, устройством Отдела коммунальной и социальной гигиены Музея города, разработкой курсов лекций и т. д. В эти периоды обычно я уходил из дома утром, часов около девяти. Перед этим часа три я работал по двору или в огороде, затем должен был спешить помыться и переодеться. Наспех с большим аппетитом съедал всё, что было на столе, и потом в течение всего дня и вечера о еде больше не думал. Но, возвратившись поздно ночью домой, съедал ожидавший меня обед.