Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

По той же временной переправе через р. Сольдау, сооружённой из наспех сваленных придорожных тополей, вышли мы из города. И здесь глазам представилась страшная картина беспорядочного отступления самых разнообразных воинских частей и формирований. Тянулись артиллерийские части; неслись на рысях группами и в одиночку, обгоняя пехотные батальоны, кавалеристы; по дорогам и без дорог, куда ни глянь, тянулись обозы, кухни, шла без строя и в строю пехота.

Мы шли на Илово. День был жаркий, всё было окутано пылью. Я шёл пешком, отдав свою двуколку для раненых. Перед нами в разных местах рвались снаряды. Казалось, что мы идём прямо на обстреливаемые перед нами площади. Снаряды рвались всё чаще. Солдаты роты носильщиков кое-где отбегали от вереницы наших двух с лишним сотен телег, на которых лежали и сидели беспомощные люди, требовавшие наблюдения. Я обходил все телеги. Спокойно и дружески разговаривал с ранеными, стремясь вызвать у них презрительные насмешки над теми, кто метался из стороны в сторону, теряя спокойствие. Ведь совершенно же ясно было, что убежать было совсем некуда: мы были видны со всех сторон и являлись хорошей целью для обстрела. Нужно было выполнять приказ об отступлении в Илово, где была приготовлена стоянка на ночь. Но там, впереди, где должно было показаться Илово, вздымались к небу столбы чёрного дыма от пожаров, вызванных артиллерийскими снарядами.

Я видел, как в разных местах офицеры — пешие и на лошадях — собирали солдат, у которых были винтовки, вели их поодаль от дороги и развёртывали цепи. Но кое-где солдаты подымались и бежали к дороге, чтобы смешаться с беспорядочными массами отступающих.

Настоящая паника началась как-то неожиданно и сразу охватила всё поле и все дороги, по которым шли преимущественно обозы и нестроевые части. По дороге, в сопровождении ординарца, быстро пронёсся рысью офицер, повторявший громко и внятно команду о развёртывании охранных стрелковых цепей слева от дороги, откуда, по-видимому, была опасность появления немецкой конницы. В этой команде слышны были слова «немецкая конница слева». Передние обозы понеслись, за ними безудержно бросились бежать, кто во что горазд, все, кто только мог. Я по своему характеру отношусь к людям робким, но всякая бессмысленная паника вызывает у меня непреодолимое чувство отвращения и презрения. Я пытался стоять, удерживать, стыдить.

Когда я увидел, как офицер шашкой пытается обрубить постромки лошади, запряжённой в парную телегу, я с двумя нашими солдатами из роты носильщиков пытался его удержать, стыдил его, как презренного труса. В конце концов, мы отобрали у него шашку. Он производил впечатление обезумевшего, невменяемого человека. Мимо нас в хаотическом беспорядке неслись военные повозки, с которых на ходу выбрасывали ящики и утварь. На дороге оставались телеги без лошадей. Это была самая отвратительная и унизительная картина, какую только можно было себе представить. К счастью, обстреливаемая артиллерией площадь была неглубокой и, выйдя из-под обстрела, мы ещё засветло добрались до Илово. Здесь постепенно собирались размётанные паникой отступавшие и находили свои части.

Придя позже других врачей (так как я был без лошади), я воспользовался всеми удобствами подготовленного ночлега. Наши линейки и телеги с ранеными были, к счастью, целы. Нужно было с утра передавать раненых в подошедший поезд. Но утром произошло нечто гораздо худшее, чем то, что я видел по дороге из Сольдау.

Когда на восходе солнца я вышел умываться, совсем невысоко, сверкая в лучах только что взошедшего солнца, приближался дирижабль. По обыкновению отовсюду началась стрельба из винтовок и револьверов. Дирижабль пролетел прямо над нашими головами и, пролетая над железной дорогой, сбросил один за другим два крупных разрывных снаряда. В это время я увидел, как вынеслась на поляну артиллерийская батарея, как быстро были отведены лошади, и начался обстрел дирижабля. Снаряды рвались то впереди него, то сбоку. Круто развернувшись, дирижабль скрылся за лесом. Вечером, когда мы были уже в Млаве, привезли 12 немецких военнопленных, в том числе одного врача из этого дирижабля. Дирижабль подбили, и он снизился в расположении нашей казачьей части. Вагоны с ранеными не пострадали. Были разрушен путь и погнуты от взрыва рельсы, уничтожен служебный вагон.

Пока я рассматривал повреждение поезда, оказывается, пробуждённые взрывами обозники и другие солдаты, в том числе и наша рота носильщиков, бросились бежать по дороге на Млаву. Разыскав нескольких оставшихся, я с ними к вечеру добрался до города, где мы оставались несколько дней, пока наводился порядок, формировались собравшиеся части и т. д.