Захарий Френкель - Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути

В проходе между членами Государственной думы и членами Государственного совета, сопровождаемый придворными чинами разных степеней, несшими царские регалии, шёл Николай II в военной форме и императрица — молодая, стройная дама. Николай, казалось, ни на кого не смотрел, взор его был направлен вперёд, в свободное пространство. Поднявшись по ступенькам к трону, он принял и надел на голову поданную ему корону, сел, взял из рук министра свиток пергамента, развернул его и с разученными приёмами декламации прочитал свою тронную бессодержательную речь, выпячивая всюду собственное «я» и сделав особое ударение на «лучших людей». «Я собрал вас, лучших людей…» и т. д. В момент, когда он закончил последние слова «Да поможет Господь мне и вам!», — грянули с хор оркестры и раздалось «Ура!» среди придворных, правительства и членов Государственного совета; стоявшие же слева депутаты Государственной думы сохраняли безмолвие. Оркестры не прекращали заполнять весь зал оглушительными звуками в предупреждение, как мне казалось, на всякий случай, каких бы то ни было попыток ответа на тронную речь.

Выйдя из дворца, члены Думы спустились с невской набережной на подготовленные речные пароходы и направились по реке к Таврическому дворцу. Был яркий солнечный день. Необычно ранняя, тёплая весна уже одела в свежую зелень Летний сад. На набережных были видны толпы народа, приветствовавшие делегатов Государственной думы. Но вот пароход прошёл под Литейным мостом и, держась ближе к Арсенальной набережной, поплыл мимо Центральной Выборгской тюрьмы, где томились политические заключённые. Через решётки во всех окнах простирались руки.

Заключённые махали платками. Неслись сотни голосов: «Амнистию! Амнистию!». Этот же возглас доносился и с набережной, где собирались всё увеличивавшиеся группы народа, местами стоявшие плотной стеной.

Пароход подошёл к специально устроенной пристани у Потёмкинской улицы. Густые цепи собравшихся петербуржцев громко приветствовали членов Государственной думы, подносили им букеты цветов, раздавались не смолкавшие возгласы «Амнистию!». Трудно было двигаться в плотной толпе возбуждённых людей, теснивших нас со всех сторон. Невыносимо было сознавать, что мы являемся участниками торжества открытия первого в России парламента — Думы, в то время как те, чьими усилиями и самоотверженной борьбой было достигнуто самое рождение этой Думы, сидят за решёткой, изнывают в тюрьмах, несут судебные кары, либо отбывают ссылку за свою деятельность, которая теперь уже перестала быть противозаконной, т. к. она была направлена на завоевание того, что стало новым законом.

Мы вошли во двор Таврического дворца, заполненного всякого рода стражей: военной, полицейской и новыми думскими сторожами. Из вестибюля депутаты, как новые хозяева, разошлись по многочисленным залам дворца. В одном из верхних залов собралась наша многолюдная кадетская фракция. Обсуждался порядок предстоящего первого заседания. По регламенту (повестке) оно ограничивалось только открытием и выбором председателя. Сам собою возник вопрос о том, чтобы Дума в первом же заседании провела закон об амнистии. Но все юристы, включая С. А. Муромцева [120] Муромцев Сергей Андреевич (1850–1910) — юрист, публицист, земский деятель, профессор Московского университета. Один из лидеров кадетов. , разъяснили, что, прежде всего, должны быть проведены выборы председателя. Только в следующем заседании можно избрать комиссию по выработке в порядке думской инициативы законопроекта об амнистии. С точки зрения закона о Госдуме и парламентской процедуре это было убедительно. Но в то же время было совершенно ясно, что Дума должна единодушно откликнуться на всеобщее ожидание амнистии, что население будет возмущено её равнодушием ко всеобщему его требованию.

После убедительных, спокойных разъяснений таких авторитетных юристов, как Ф. Ф. Кокошкин, В. Д. Набоков [121] Набоков Владимир Дмитриевич (1869–1922) — профессор, юрист, публицист, член ЦК кадетской партии; редактор-издатель «Вестника партии народной свободы» и др. изданий. В 1917 — управляющий делами Временного правительства, после Октябрьской революции эмигрант. , С. А. Котляревский [122] Котляревский Сергей Андреевич (1873–1940) — профессор, публицист, член ЦК кадетской партии. и, наконец, сам С. А. Муромцев, исход предстоящего голосования казался предрешённым в смысле переноса обсуждения вопроса об амнистии до начала нормальной работы Госдумы. Но у меня было совершенно твёрдое сознание недопустимости для Думы не откликнуться сразу на требование об амнистии. Мне всегда было трудно решиться говорить в большом собрании, но тут во мне говорило чувство долга, поэтому при всём понимании необходимости соблюдать процедурные рамки, уже после того, как решено было перейти к голосованию, я настойчиво попросил слова и со всею твёрдостью, на какую был способен, выразил убеждение, что, невзирая на всю вескость юридических соображений, мы должны найти форму для выражения своего единства с населением в требовании народной совести. В книге М. М. Винавера о 1-й Госдуме отмечен этот момент, когда под влиянием выступления самого молодого из членов партии кадетов (моего) уже решённый вопрос был перерешён. И. И. Петрункевичу, как старейшему члену Государственной думы, было поручено взять слово до начала выборов председателя и заявить, что голос народной совести об амнистии громко звучит и Дума его разделяет.