Мэри Кэссиди - Место преступления – тело. Судмедэксперт о подозрительных смертях, вскрытиях и расследованиях

За все эти годы было много людей, которые подвергали сомнению мои показания, но гораздо меньше тех, чьи мотивы вызывали вопросы. Одним из таких людей был биохимик, интересовавшийся костями, другим – педиатр-невропатолог, изучавшая синдром тряски младенца. Наши пути пересеклись, когда дети умерли при жестоких обстоятельствах, а родителей и нянь обвинили в убийстве. Оба специалиста старались найти иное объяснение травм; единственным доказательством намеренно причиненного вреда оказались травмы и их характер – вскрытие установило, что они получены не в результате несчастного случая, иными словами, это были умышленно нанесенные травмы.

Я всегда настороженно относилась к подобной терминологии, так как она намекает, что решение было вынесено до того, как завершилось расследование. Я не пользуюсь термином «умышленно нанесенная травма» даже когда описываю рану на голове у взрослого человека, где может быть прекрасно видно, что ее и правда нанесли намеренно. Так для чего мне использовать такие термины при описании травм ребенка? «Умышленно нанесенная травма» может быть первой в моем списке характерных диагнозов, но я должна помнить о том, что может существовать и другое объяснение.

Разумеется, когда я представляю суду улики, то рассказываю обо всем: как раны соотносятся друг с другом, описываю характер их нанесения, – я даю обзор с разных точек, а не фиксирую внимание на одной травме.

Вот где мы с экспертами разошлись в подходах. Их мнения основывались только на одном аспекте: биохимик говорил о сломанных костях, а невропатолог – об изменениях в головном мозге. Они не приняли во внимание другие улики, которые подтверждали вероятность того, что детей убили. Я бы и согласилась, что они правы, сосредоточившись на области своей экспертизы, но было ли понятно суду, что они отбросили все остальные улики?

Поскольку биохимик, хоть и был экспертом в метаболизме костных тканей, не разбирался в детских смертях и патологии, ему следовало напомнить суду об этом. Женщина-педиатр подвергла сомнению диагноз «тряски младенца» и еще несколько раз приходила в суд, чтобы представить свою, отличную от мнения других экспертов, точку зрения.

Судмедэксперты обнаружили субдуральную гематому в составе черепно-мозговой травмы, отек головного мозга и кровоизлияние в сетчатку, что признается «триадой», сопровождающей синдром тряски младенца, – этой точки зрения придерживались многие годы. Однако это утверждение не так давно подверглось сомнению. Высококвалифицированные специалисты в области машиностроения провели много исследований по поводу того, возможно ли ребенка трясти так сильно, чтобы вызвать серьезную травму мозга; некоторые говорят, нет, некоторые говорят, что возможно.

Исследования, проведенные невропатологами, показывают, что существуют другие объяснения черепно-мозговой травмы, кроме тряски. Было высказано предположение, что кровоизлияния в сетчатку глаза и изменения в головном мозге могли быть вызваны гипоксией, недостатком кислорода, что привело к набуханию мозга и повышению давления внутри черепа, и не обязательно дело в тряске. Но как подтвердить или опровергнуть эту гипотезу? У нас имеется ограниченное количество улик, недостаточное для доказательства. Несмотря на это, эксперт со стороны защиты произвел впечатление на суд; ученые провели дополнительные исследования, благодаря которым синдром тряски младенца больше не является веским доказательством. Тряска не создала достаточной силы, чтобы вызвать черепно-мозговую травму, и существовали другие объяснения. Не было доказательств, что ребенку нанесли травму намеренно.

Проблема суда заключается в том, что приходится полагаться на доказательства судмедэкспертов, хотя никто из независимых экспертов не был свидетелем событий, приведших к тому, что ребенок получил смертельную черепно-мозговую травму. Какая дилемма. Два противоположных мнения. Уже появления сомнений в том, что тряска ребенка может спровоцировать серьезные повреждения мозга, оказалось достаточно, чтобы суд поколебался, вызвав недовольство многих экспертов.

Та самая педиатр-невропатолог совершенно справедливо поставила под сомнение долгоиграющую веру в происхождение черепно-мозговых травм. Если существуют научные доказательства, поддерживающие альтернативные теории, мы не можем закрыть на них глаза. Но необходимо провести больше исследований, чтобы прояснить ситуацию. Однако и педиатру следовало пояснить суду, что она не судмедэксперт и ее мнение основано лишь на изучении мозга, она не брала в расчет другие повреждения, даже перелом черепа.