Ольга Фатеева - Скоропостижка. Судебно-медицинские опыты, вскрытия, расследования и прочие истории о том, что происходит с нами после смерти

Или другой пример. Дедушка восьмидесяти четырех лет упал дома, сломал ребра, при этом потерял сознание, произошли непроизвольные дефекация и мочеиспускание. Сколько часов пролежал в таком состоянии, неизвестно, дома никого не было: сын и внуки живут отдельно, жена на даче. В конце концов сын приехал, обнаружил отца, вызвал скорую, дедушку увезли в больницу. Там пытались лечить, обследовали, сколько успели, поставили какие-то диагнозы, но на вторые сутки в стационаре он скончался. Я провела исследование трупа, установила причину смерти, мой диагноз и диагноз больницы не сошлись, но в данном случае тому были объективные причины – краткость пребывания в стационаре. В общем, вскрыли и забыли. А через пару месяцев я писала объяснение на имя заместителя начальника Бюро по жалобе жены того дедушки. По ее словам, врачи были виноваты в его смерти, я, в свою очередь, плохо провела исследование трупа, покрывала врачей, допустила халатность и нарушила – а дальше был список из десятков пунктов – приказ 346н, который регулирует производство судебно-медицинских экспертиз. Жалобщицу кто-то консультировал, вряд ли пожилая женщина копала так глубоко сама, но консультация была безграмотной: в акте нужно прицельно искать конкретные мелочи (если задаться целью, развалить можно любое заключение), но жалоба содержала общие фразы, без примеров, без указаний на конкретные нарушения. Моя объяснительная руководство удовлетворила.

Жалуются не только пожилые люди, конечно. Жаловаться сейчас модно, поэтому молодых со списками претензий тоже хватает. Две женщины, мать Д., сорока трех лет, и дочь В., двадцати шести, проживали в одной квартире. Д. родила в семнадцать, дочь потом в жалобе писала, что не знает своего отца, жили с мамой вдвоем, об этом В. тоже писала. Скорее всего, у В. не было и никакого молодого человека, да и мать после семнадцати лет жила без мужчин. Какое многообразие сюжетов: и женская тема, женское одиночество и тяжкая доля, и судьба, рок, фатум, передающиеся через поколения, и модный феминизм. И все это богатство в одном листе бумаги. Жалоба пришла из прокуратуры.

По словам В., маме стало плохо, В. вызвала скорую, но наряд подоспел уже на констатацию смерти. Врачи делать ничего не стали, заполнили бумажки, вызвали полицию, трупоперевозку и ушли. Дело было под утро, около четырех часов, наверное, они просто очень устали и не обратили внимания на экзальтированность В. Врачи на скорой обычно опытные, хорошо разбираются в людях, быстро оценивают ситуацию и быстро реагируют.

Часто для успокоения родственников врачи скорой делают так называемую реанимацию «по социальным показаниям» – для родственников, напоказ. Пытаются «спасти» пациента, на самом деле оживить умершего, а потом констатируют смерть.

«А вот травмы не было ли у него какой?» – с другого бока заходит бабуля. Э-эх, как же не сказать бабушке, что сломаны три ребра: как падал, так и сломал, к смерти переломы не имеют никакого отношения. «Ага, – вскидывается радостно бабушка, – убила-таки!» – и к невестке.

В тот раз медики сразу же объявили В., что мама уже мертва и констатировали смерть. Тело направили на судебно-медицинское исследование – Д. было всего лишь сорок три года. Я исследовала труп, выдала предварительную справку, что причина смерти устанавливается, – до получения результатов всех лабораторных исследований: одинокие женщины около сорока могут и препараты разные принимать, и случайно ошибиться с дозой или намеренно превысить. Дочери объяснили, что будет окончательный диагноз, причина смерти будет установлена позже, она сможет ознакомиться с актом исследования примерно через месяц-полтора в районном отделении полиции, откуда к нам направили труп.

Убитая горем молодая женщина, у которой только вчера утром на ее глазах умерла мать, пришла к нам в морг со стопкой распечатанных федеральных законов и приказов и с томиками УК и УПК в руках. В. сделала много пометок в медицинском свидетельстве о смерти – документе номерном и подотчетном. Регистраторы пытались ее остановить, с ужасом подозревая, что в МФЦ по исчерканному медицинскому свидетельству ей не выдадут гербовое. Гербовое свидетельство о смерти – это все квартирные дела, вступление в наследство. Гербовое В. в итоге выдали. Похороны поставили как принято, на третий день после смерти. В., еще не успев похоронить мать, в районной прокуратуре написала жалобу на морг, абстрактно на всех сотрудников сразу – на экспертов, заведующего, медрегистраторов и санитаров.