В.П Осипов - Курс общего учения о душевных болезнях

Во время следствия об убиении царевича Димитрия было показание, что у Михайлы Битяговского была “юродивая жоночка” и хаживала к царице Марье “для потехи”, и как царевичу приключилась смерть, царица Марья при­казала ту жонку отыскать и убить за то, что царевича она портила, а Нагой велел убить Битяговского за то, что будто бы он добывает на государя и госу­дарыню ведунов и хочет их портить; между этими ведунами назван был некий Мочалов; его было предписано сыскать и в оковах привести в Москву с вели­ким бережением; дальнейшая его судьба неизвестна.

Не избежал обвинения в колдовстве Феодор Никитич Романов; его и братьев пытали и сослали в отдаленные места. Василий Шуйский для надоб­ности колдунов вырезывал сердце из живых коней и плод из беременных женщин.

Интересен приказ Михаила Феодоровича в 1633 г., которым запрещалось под страхом смертной казни покупать у литовцев хмель, так как в Литве, по словам лазутчиков, баба-ведунья наговаривает на хмель с целью навести на Русь моровое поветрие.

Процессы о вынутых травах, кореньях, заговорных письмах и других вол­шебных снадобиях и способах порчи составляли в XVII в. самое обыкновенное явление и сплошь и рядом заканчивались сожжением обвиняемых “въ срубѣ”. Если обвиненный не доживал до казни, погибая от пытки, или, как было, напр., в 1643 г. с неким Брыкуном, предупреждал казнь самоубийством, то его труп все-таки сжигался рукой палача.

Очень часты были жалобы в напущении икоты; обвиняемых также пытали и жгли, той же участи подвергались и оговоренные ими; эти обвинения суще­ствуют, особенно на севере, и до настоящего времени, но не влекут за собою прежних последствий.

Не обходилось без порчи и на свадьбах, даже на царских, так, в 1345 г. подверглась порче жена Симеона Гордого Евпраксия, невеста Михаила Феодоровича Мария Хлопова и жена его, княжна Долгорукова, первая невеста Алексея Михайловича Всеволожская. Подобные обвинения сопровождались указанными последствиями.

Обвинениями в порче нередко пользовались ради интриг, желая отстра­нить влиятельное лицо от царя; так, напр., было поступлено с известным боя­рином Артамоном Сергеевичем Матвеевым, обвиненным в чародействе и зато­ченным.

По обвинениям душевно-больных подвергались дознанию оговоренные ими лица, сами же больные судились, как здоровые, за те проступки, в которых они нередко сами себя обвиняли, и были присуждаемы к различным наказа­ниям до смертной казни включительно.

Хотя первый случай врачебной психиатрической экспертизы относится к 1690 г., но он представляет явление эпизодическое; самая экспертиза имела последствием помещение лица, внушавшего сомнение в состоянии умственных способностей, в монастырь, вместо смертной казни 21).

Еще в воинском уставе 1716 г. за чародейство угрожалось наказанием шпицрутенами или сожжением. В 1726 г. были представлены к ректору Геде­ону для увещания и вразумления иеродиакон Прилуцкого монастыря Аверкий, У которого нашли волшебные письма, и дворовый человек Василий Данилов, обвиненный в сношениях с диаволом, по наущению которого похитил золотую ризу с образа богородицы.

Наконец, в 1750 г. возникло дело о сержанте Тулубьеве, обвинявшемся в совершении любовных чар. Консистория определила: лишить Тулубьева сер­жантского звания и сослать его на покаяние в Енисейский монастырь, а брак Ирины с Дунаевым (пострадавшее от чар лицо) расторгнуть; как блудница, Ирина должна бы подлежать монастырскому заключению, “но понеже она навращена къ тому по злодѣянiю того Тулубьева чародѣйствомъ его и при­сушкою, а не по свободной волѣ, — для такихъ резоновъ отъ посылки въ монастырь ее освободить”.

Сожжений по приговору суда в это время уже не встречается, но само­суды, заканчивающиеся казнями, как видно из вышеизложенного, встречаются еще долго.

Правительство в XVIII в. уже противодействует вышеизложенным влия­ниям; так, в 1715 г. Петр I издал приказ, по которому кликуши обоего пола должны были приводиться для розыска, действительно ли они больны, или нарочно накидывают на себя порчу. В 1770 г. в Яренском уезде Вологодской губернии несколько баб и девок притворились кликушами и по злобе на раз­ных лиц начали оговаривать их в порче; оговоренные под плетьми признали себя чародеями и чародейками; за такое невежество сенат отрешил городские власти от места (в сенат были доставлены личинки обыкновенных мух, через которые будто бы напускалась порча), а кликуш за их ложные обвинения при­судил к наказанию плетьми, да и впредь подобных кликальщиц предписал на­казывать и оговорам их не верить.