Максим Малявин - Психиатрия для самоваров и чайников

Представьте себе бороздящий морские просторы атомный ракетный крейсер. Команда полгода без женщин и увольнений на берег. Капитана бросила жена, рассказав предварительно много интересного и обидного. Офицерский состав узнал, что из-за какой-то там провинности и не заплатят за этот поход, да еще и штраф наложат — то ли ракета на учебных стрельбах была боевая, то ли эпитеты адмиралу флота щедро раздавали, позабыв выключить громкую связь, — в общем, настроение у всех такое, что дельфины шарахаются в стороны и плывут пить горькую с акулами. И тут прямо по курсу вырисовывается круизная яхта, полная укуренной молодежи, которая обзывается в мегафоны, кажет голые задницы и машет транспарантами «х… войне!» и «все военные моряки — педики!». Как итог — пар из ушей всего экипажа, много интересных синтаксических конструкций и покатушки с пострелушками через всю Атлантику, до финального ракетного залпа.

Словом, если уж эпилептоид разозлился, то остынет не скоро. Вообще, пребывает он в мрачно-подавленном состоянии с оттенком «кому бы дать в глаз» нередко.

Аккуратен до педантичности, педантичен до тошноты. У него и в детстве в комнате царил идеальный порядок, и у каждой игрушки было свое место. Потом этот порядок перекочевал в школьные и институтские тетрадки, поражая и умиляя преподавателей скрупулезностью записей и аккуратным, скупым на завитки почерком, а потом и на работу. Не дай вам бог сдвинуть что-то на его рабочем столе или, позаимствовав, положить не туда. Лучше заранее запомните координаты, иначе вам будет обеспечен такой разнос, будто вы неделю пировали у него за столом в составе гусарского эскадрона вместе с лошадьми.

К коллекционированию подходит серьезно, систематически, с четким экономическим обоснованием. Разумеется, в коллекции всегда царит идеальный порядок. Идеал предметов для коллекционирования — золотые монеты. Имеется некоторая склонность к азартным играм (причем не столько к процессу, сколько к возможности обогатиться).

Если вы не мазохист с избытком свободного времени, не спрашивайте у него совета. Никакого. И как проехать туда-то, тоже не спрашивайте — легче будет дойти пешком. В противном случае вас похоронят в ворохе деталей и подробностей, за которыми суть вашего вопроса будет уже не видна, зато появится другой: зачем я спросил??? Такая особенность мышления, именуемая вязкостью, характерна именно для этого типа. Это вам не полет фантазии с порханием мыслей и образов, это тяжелая поступь бронированной пехоты, обыскивающей каждый угол, каждую щель в поисках вероятного противника.

Кстати, если в составе комиссии, нагрянувшей в вашу контору с проверкой, будет хоть один эпилептоид , можете приступать к обряду коллективного харакири. Или массового добровольного самосожжения. Хотя их нечасто вводят в состав комиссий. Видимо, из соображений гуманности. К остальным членам комиссии.

Если вас такой товарищ полюбил — знайте: это всерьез и надолго. Любить будет сильно, крепко. Прятаться от него у подруги бесполезно, он как самонаводящаяся ракета: вижу цель — не вижу препятствий. В дальнейшей семейной жизни строго рекомендуется блюсти верность. Ревновать будет ко всему, стремящемуся к вертикали. Измену не простит никогда, а учитывая способность долго и всерьез гневаться, стоит опасаться поясов верности с особо хитрыми замками и профилактических кастраций окружающего мужского населения. Если эпилептоид — дама, вряд ли ваша участь будет легче. Опять же профилактической кастрации придется опасаться уже вам.

Если представитель данного типа не стал ювелиром, то постарается заняться любой иной работой, позволяющей скопить капиталец. При этом будет обласкан начальством (идеальный порядок в делах и на рабочем месте и поразительная способность сделать то, что любит шеф) и недопонят сослуживцами (это он серьезно или выслуживается?). Для подчиненных — разновидность тирана обыкновенного, подвид — тиран въедливый.

Согласитесь, что одиннадцать — а именно столько типов акцентуаций было перечислено — число, прямо скажем, так себе. Нет в нем той законченности и святости, как, например, в двенадцати. Или ожидания чего-то эдакого, как в тринадцати. Да что там говорить — даже Гиппократ с его четырьмя типами темперамента выкрутился. Про Павлова с его сигнальными системами и говорить нечего — все просто, как двоичный код, и незамысловато, как фистула.