Линдси Фицхаррис - Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Наконец, настала очередь Листера. Он оделся в традиционно мрачные цвета, отчего производил впечатление властного человека – редкость для юноши его лет. Молодой хирург обратился к судье и присяжным: «При осмотре я обнаружил рану, из которой вываливалась кишка – около 20 см тонкого кишечника… без сомнения, ранение было нанесено одним ударом, одним инструментом». В зал внесли окровавленный нож, который был найден Томасом Уолшем – тринадцатилетним посыльным при магазине рядом с домом хирурга Мушата. Воцарилась тишина, и зрители в галерее перегибались через перила, чтобы хотя бы мельком увидеть оружие. Прокурор заявил, что Салливан выбросил нож прежде, чем Джентл и другой констебль взяли его под стражу. Момент был выбран идеально, поскольку все в суматохе искали медика, который поможет Джулии. Нож был передан Листеру, который внимательно изучил его, прежде чем подтвердить, что лезвие соответствует типу травмы, полученной Джулией, и поэтому весьма вероятно, что Салливан использовал именно это орудие.

Показания Листера стали решающими. Салливана признали виновным в покушении на убийство и приговорили к двадцати годам «транспортировки», что означало, что он будет сослан в исправительную колонию в Австралии. Поскольку лондонские тюрьмы были переполнены, 162 000 заключенных были перевезены в Австралию в период с 1787 по 1857 год. Семеро из восьми – мужчины разного возраста, от 9 до 80 лет. Транспортировку нельзя назвать смягченной мерой по сравнению с тюремным заключением или повешением. Сначала осужденных отправляли в плавучие тюрьмы на Темзе. Условия на этих списанных, гниющих кораблях были ужасающими – не сравнить даже с городскими больницами. Заключенных держали в клетках под палубой. Один охранник вспоминал, что видел рубашки заключенных, когда они висели на снастях – «такие черные от паразитов, что казалось, будто они посыпаны перцем». Во время вспышек холеры капеллан часто отказывался хоронить умерших до тех пор, пока накапливалось достаточное количество раздутых, разлагающихся трупов. Выживших переправляли в Австралию. Каждый третий погибал во время изнурительного морского перехода, занимавшего до восьми месяцев. За хорошее поведение заключенные могли получить «отпускной билет», который позволял им вернуться домой. Большинство, однако, отказывались, предпочитая прожить остаток своей жалкой жизни в изгнании, но не проходить снова через путешествие по морю.

Однако, каким бы ужасным ни было изгнание, оно все равно лучше смерти. Если бы Джулия не выжила, Джеремия Салливан, несомненно, висел бы в петле на площади возле тюрьмы Ньюгейт уже спустя несколько дней. В каком-то смысле оба супруга обязаны жизнью хирургу, который, столкнувшись с ужасающей перспективой проведения своей первой крупной операции в одиночку, действовал быстро и решительно. Это был первый из многих хирургических триумфов, который Листер мог назвать своим собственным.

Каждую среду хирурги и их ассистенты собирались в крошечном операционном зале госпиталя Университетского колледжа. Они действовали по старшинству; редкостью было даже поручение вытереть окровавленный стол между процедурами. Как первый ассистент Эриксона, Листер присутствовал на этих операциях, наблюдая, записывая, помогая. Именно в этой небольшой комнате – с ее маленьким приборным шкафом и одинокой раковиной – он начал понимать, как много от лотереи присутствовало в хирургии в 1850-е годы.

Порой имели место счастливые случайности, как с молодой женщиной, которую срочно доставили в больницу с острым заболеванием гортани. В тот день Листер стоял рядом с Эриксоном, и он рассек нежную плоть на шее женщины. Темная, липкая кровь хлынула из надреза. Эриксон начал судорожно резать перстневидный хрящ, чтобы создать свободное отверстие для воздуха – безрезультатно. Грудная клетка больной заполнялась жидкостью, она начала задыхаться, пульс замедлился, и в какой-то момент все, что можно было услышать – громкий свист воздуха, который ее легкие пытались втянуть через трахею. И тут Эриксон прибег к неординарной импровизации: зажал ртом открытую рану на шее и начал высасывать кровь и слизь, которые мешали воздуху проникать в легкие. После трех глотков пульс пациентки ускорился, на побелевшие щеки вернулся здоровый румянец. Женщина выжила вопреки всему и вернулась в палату. Однако Листер знал, что там ее ждут новые опасности. Уцелеть под ножом – только полдела.