Михаил Шифрин - 100 рассказов из истории медицины

Кроме Соунса, лишь один человек посмотрел все отснятые пленки – молодой стажер из Аргентины Рене Фавалоро. Он с трудом выпросил разрешение ассистировать кливлендским кардиохирургам на операциях. Фавалоро не отходил от Соунса. Он стал первым на свете хирургом, который не только пользовался данными коронарографии, но и сам лично ее проводил. С 1966 г. он оперировал при коронарной недостаточности, вшивая ветви грудной артерии прямо в сердце. Лучше, чем ничего, но за год умерло 9,3 % пациентов. Такой результат его не устраивал. В мае 1967 г. после очередной коронарографии Фавалоро сымпровизировал: взял у больной отрезок вены на ноге и соединил им как шунтом аорту с коронарной артерией ниже бляшки. Это и была его первая операция аортокоронарного шунтирования.

Коронарография (точнее, шунтография) показала, что шунт наполнен кровью и прекрасно работает. Соунс как раз улетал на конференцию в Европу и взял пленку с собой. Фотография облетела весь мир. Кливлендская клиника внезапно оказалась на переднем крае кардиологии. За 1970 г. Фавалоро с учениками сделал уже 2000 операций аортокоронарного шунтирования. Штат Огайо наводнили аравийские принцы со своими гаремами, отведывателями пищи и охраной. Соунс при надобности орал на них: «Кашляй, с**а, кашляй!» И они кашляли, превращая Кливлендскую клинику из унылого коридорного строения в сверкающий дворец света и пластика.

Через год друзьям пришло время расставаться: Фавалоро переехал в Аргентину, чтобы там организовать современный кардиологический центр и лечить от инфаркта своих соотечественников. Слишком много хороших людей ишемическая болезнь свела в могилу у него на глазах, когда он еще был сельским врачом. Теперь Фавалоро стал миллионером и мог что-то сделать.

В 1985 г. Соунс умер от рака легких. Он редко вынимал сигарету изо рта, хотя прекрасно сознавал опасность курения. Убедился на данных своей же коронарографии, что курильщиков среди больных на 15 % больше, и все же не думал бросать. Курил даже в рентгеноперационной, держа дымящую сигарету в хирургическом зажиме.

Соунс не увидел расцвета чрескожных коронарных вмешательств, новых «золотых стандартов» в лечении ишемической болезни. Зато Фавалоро застал их во всей красе – и баллонирование, и стентирование. В некотором смысле они его и убили.

Когда в 1971 г. Фавалоро известил руководство клиники о своем переезде в Буэнос-Айрес «из чувства долга перед отчизной», американские врачи были поражены. Они пробормотали что-то вроде «да, Дон Кихот тоже говорил по-испански». Фавалоро потом часто вспоминал эти слова. Сначала с улыбкой, затем с горькой усмешкой, а под конец в ночных кошмарах.

Отец аортокоронарного шунтирования мечтал основать собственный фонд – настоящий кардиологический комбинат с отделениями диагностики, исследований и рентгеноперационными. У Фавалоро были всемирная слава и деньги, он умел все и знал, что кардиохирургия – золотое дно. Неудачи просто не могло быть. Начал с обустройства операционной в санатории, собрал и выучил круг единомышленников, составивших костяк будущего фонда.

Знаменитая латиноамериканская коррупция дала о себе знать еще в санатории: профсоюзные деятели безуспешно вымогали деньги за то, что врачи слишком много времени проводят на работе.

От них удалось отболтаться, но вскоре Фавалоро убедился, что рыба гниет не с головы. Коррупция росла снизу. Как и вся Аргентина, медицинская среда жила по принципу «ана-ана», в переводе – «пятидесятипроцентный откат».

Кардиолог ставит больному диагноз и говорит, что нужна операция. Больной мечтает попасть к Фавалоро. «Знаете, он уже сам не оперирует, – говорит врач, – погряз в административных делах. Но я направлю вас к его лучшему ученику». А потом хирург («лучший ученик») отдавал кардиологу половину денег, полученных с пациента. Иногда больные все же добирались до Фавалоро, и он охотно выполнял операции, но деньги текли мимо его фонда рекой.

Фавалоро осваивал выписанные из-за границы новые приборы и лекарства. А его врачи, едва выучившись, продавали ноу-хау конкурентам. Потом они каялись перед наставником, плакали у него на плече. А деньги всё же брали.

Следуя за прогрессом, Фавалоро прописывал холтер, оборудовал рентгеноперационные для баллонирования и стентирования. Это дорогие технологии. Их стоимость медицинская страховка уже не покрывала. Оказывая помощь такого уровня рядовым аргентинцам, фонд погрязал в долгах. Выручали государственные фонды, пока в середине девяностых их не поразила «ана-ана».