Гай Лешцинер - Мозг, ты спишь? 14 историй, которые приоткроют дверь в ночную жизнь нашего самого загадочного органа

Исторически разум и тело всегда рассматривались как отдельные сущности. Это так называемый дуализм разума и тела, согласно которому человеческие переживания зарождаются в душе полностью независимо от «органических», или физических дисфункций тела.

Но концепция дуализма разума и тела постепенно уходит в прошлое, и, если задуматься, это не должно вызывать особого удивления. Нам известно, что психологическое состояние человека и его неврологические функции тесно связаны между собой. Многие люди, страдающие эпилепсиями или мигренями, говорят, что стресс зачастую провоцирует начало приступов. Если же говорить о более повседневных вещах, то все мы знакомы с мурашками на коже от страха или волнения – волосы на шее при этом выпрямляются, а зрачки расширяются. Эти физические изменения регулируются нервной системой, однако явно находятся под влиянием психологического состояния.

Мой личный пример: каждый раз, когда я, переполненный тревогой и волнением, поднимаюсь на сцену, чтобы прочитать длинную лекцию, то внезапно ощущаю, как движения при ходьбе перестают быть автоматическими и начинают требовать от меня концентрации. Из-за боязни споткнуться, пока поднимаюсь по лестнице на трибуну, бессознательное переставление ног превращается в задачу, требующую сознательного усилия, они становятся тяжелыми и неуклюжими. Судя по всему, наша нервная система плохо переносит, когда мы фокусируем на ней наше внимание, – мысли о какой-то части тела или движении, их осознание само по себе может вызывать невротические симптомы. На самом деле вы можете испытать это на себе прямо сейчас. Сядьте в кресло и расслабьтесь, ни на что не отвлекаясь. Несколько минут не концентрируйтесь на своих ступнях слишком сильно: просто подумайте о том, какие они вызывают у вас ощущения, почувствуйте, как носки касаются пальцев, как обувь давит на ваши пятки или лодыжки. Спустя несколько минут вы наверняка почувствуете то, чего не ощущали прежде, – возможно, покалывание, онемение или легкий дискомфорт. Вполне вероятно, что у некоторых пациентов с симптомами неорганической этиологии, особенно при отсутствии очевидных психологических триггеров, именно этот механизм и лежит в основе проблем.

Эти неорганические невротические симптомы невероятно распространены. Ряд исследований показал, что функциональные проблемы – вторая по распространенности причина обращения пациентов в неврологическую клинику после головной боли. Разумеется, нет ничего удивительного в том, что подобные случаи имеют место и в мире медицины сна.

Я постоянно наблюдаю пациентов, которые подвержены чрезмерной сонливости, являющейся проявлением тяжелой депрессии, и пациентов, чьи приступы сонливости являются бессознательными механизмами ухода от стрессовых ситуаций.

Я могу вспомнить ряд пациентов, направленных ко мне с предполагаемыми невротическими расстройствами сна, природа которых крылась в каком-то проявлении эмоционального, физического или сексуального насилия по отношению к ним в детстве, происходившего по ночам в спальне. Я наблюдал нескольких пациентов, чьи обмороки изначально были признаны симптомом нарколепсии, однако чьим окончательным диагнозом в итоге оказывалось одно из функциональных невротических расстройств. Как это бывает практически у всех пациентов, которых я принимаю в общей неврологической клинике, эти пациенты не были в курсе истинной причины своих симптомов.

Я также помню один из первых случаев, с которым столкнулся, став врачом-консультантом (старшая врачебная должность в Великобритании. – Прим. пер. ). У молодого мужчины вскоре после рождения ребенка развилась тяжелая неизлечимая сонливость. На протяжении последних пяти лет он практически не участвовал в жизни своего сына, проводя в кровати по двадцать часов в день. Мать ребенка воспитывала ребенка, по сути, в одиночку, разбираясь с повседневными хлопотами ухода за ним, параллельно пытаясь сохранить работу. За предыдущие годы другие неврологи, к которым молодой человек обращался, испробовали различные способы лечения сонливости, но все было тщетно.

Вместе с тем продолжительная госпитализация показала, что на протяжении большей части дня он «спал», лежа в кровати, в то время как электроэнцефалограмма – диаграмма его мозговых волн – однозначно показывала, что он бодрствует. Приложив усилия, чтобы убедить его и его жену, что проблема, возможно, психологическая, а не неврологическая, я организовал его месячную госпитализацию в психоневрологическом отделении для дальнейшей диагностики и лечения. За три дня до его выписки я получил по электронной почте письмо от жены пациента. «Это поразительно, – сообщила она мне. – Он внезапно очнулся и чувствует себя намного лучше! Последние несколько дней бодрствует и участвует в семейной жизни. Он снова стал самим собой». Я могу лишь заключить, что он, на протяжении нескольких лет избегая семейных обязанностей в кровати, переживал, что не сможет продолжать сохранять видимость, оказавшись под пристальным наблюдением в стационаре.