Александр Чепурнов - Вирусолог - цена ошибки

Летом Байкал совсем другой. Вот он спокойный, может, чуть игривый. Приятно покататься на весельной лодочке. Ласковое солнце, прохлада от воды. Дно как будто совсем рядом: сталагмиты губок, стайки рыбок, камни. Не верится, что под тобой уже десять, двадцать, тридцать метров. Но отплывать от берега опасно. В любой момент может начаться и стремительно разрастись долинный ветер, и он уже не даст зазевавшемуся лодочнику вернуться к берегу. Эти ветра называют по имени рек, и многие печально знамениты: Баргузин, Култук, Сарма. Если при первых признаках немедленно не вернуться или быть далеко от берега, надежды немного. А если разыграется шторм, мало не покажется и кораблю.

Зато ночью, в грозу, с берега это зрелище огромной эмоциональной силы. Толстенные – нигде в мире не бывает таких – молнии, вонзающиеся в бушующее озеро, тяжелые валы, обрушивающиеся на берег. Ревущая под напором ветра тайга. Кажется, весь мир сотрясается и сейчас разлетится на кусочки. Вселенская катастрофа. А наутро умытое ласковое солнышко, лазоревая вода, чуть шумит ветерок в кронах деревьев. Щебетание птиц и воздух, напоенный ароматом тайги.

Алексея разбудил звук открываемой гермодвери. Смотри-ка, на таком нерве, а все же уснул… Наверное, мозг отключился, чтобы от перенапряжения крыша не поехала. Тяжеловато. Только отвлечешься, и тут же острая мысль пронзает мозг, бросает в пот, и в промежности все сжимается.

Сделав виноватое лицо, Барменталь заглянул в бокс:

– Извини, разбудил. Хотел с тобой посоветоваться. Бюрократы наши не дремлют, страхуют свой зад. Одолели меня бумажками по готовности к тем или иным мероприятиям. Вот сейчас им подай готовность к заключительной дезинфекции. Как они выразились, «в случае непредвиденного развития событий». Видишь, как далеко мы шагнули. Стараемся быть готовыми к непредвиденному. В общем, я знаю, ты на этом собаку съел. Подскажи, что и как, да я побегу отпишусь. А, еще! Какая-то совершенно идиотская телефонограмма пришла: проверить целостность полов. Что бы это значило? Ты что-нибудь понимаешь?

– Легко. Садись, мой друг, представь, что я налил тебе чашечку кофе и угостил ароматной папироской. Прослушай радиоповесть из цикла «Как мы начинали работать», и ты все поймешь и легко отпишешься, да и я отвлекусь. А дело было так.

Корпус никак не мог приступить к работе. Комиссия за комиссией находила все новые недочеты. То спецодежды не хватает, то кастрюли не подписаны, то трубы вентиляции не помыты. Когда наконец и трубы помыли, и корпус привели в идеальное состояние, стало ясно, что работать нельзя до тех пор, пока не поменяем полы. Полы-то сделали зеки [23] Заключенные. методом заливки эпоксидной смолой, и они почему-то в некоторых местах лопались и вставали дыбом, как торосы на Байкале. Их вырубали, это место заливали, а через неделю сталкивались с таким же явлением где-нибудь неподалеку. В общем, стало ясно, что эти полы не держатся, и было решено их быстренько содрать и сделать по другой технологии. Заказали скребки и топоры и приступили к работе. По тому, как полы вставали дыбом, полагали, что эпоксидное покрытие везде будет так отваливаться и замену можно будет провести в сжатые сроки. Мы начали действовать, но не тут-то было. В большинстве мест эпоксидка стояла насмерть, зубами не оторвешь, топором не отрубишь. Стало ясно, что своими силами за год не управиться, но и зеков назад не приведешь: все заборы и рубежи охраны уже ликвидированы. Впрочем, думали недолго. Через два дня народные умельцы придумали накладывать на пол дерюжную тряпку и наливать на нее жидкий азот. Эпоксидка не выдерживала такого перепада температур, трескалась и скукоживалась, как иссохшая земля пустыни. Оставалось пихлом [24] Лопатой. соскрести ее с пола и переходить к следующему участку. Азот потек рекой. У молодых ученых, кайливших куски эпоксидки, не поддававшиеся даже азоту (были и такие), кружились головы от недостатка кислорода, вытесняемого испаряющимся газом. Но через три месяца корпус стоял с новыми полами.

Кстати, в одном из боксов мне попался жуткий кусок. Пол был изначально сделан неровно, и при заливке эпоксидкой образовался толстый слой, сантиметров пять-шесть. Азот его не брал совершенно, а топор откалывал маленькими кусочками. Намахавшись ломом до изнеможения, я обессиленно облокотился на него, почти повис. В это время в комнату вбежал один из кураторов центра, лауреат всяческих премий, блестящий ученый и, по слухам, целый генерал, мужчина высокого роста и явно неслабой комплекции. Мгновенно, но своеобразно оценив ситуацию, он выхватил у меня лом и, приговаривая: «Теперь ясно, почему вы так долго со всем этим возитесь. Конечно, если по сантиметру отковыривать, можно год проковыряться», начал профессионально бить изо всех своих нерастраченных сил, пытаясь сразу отколоть большой кусок эпоксидки. Ну, думаю, сейчас отхватит кусок и скажет, дескать, вот как надо. Ну да ничего, зато подмога-то какая. Долбить меньше. Однако эпоксидка стояла за меня насмерть, и, ударив в нее раз десять без видимых последствий, побежденный визитер, ни слова не говоря, вернул лом и ретировался.