Адам Кей - Осторожно, Рождество! [Что происходит с теми, кому не удалось избежать дежурства в праздники] [litres]

Вторник, 25 декабря 2007 года

Четвертое Рождество подряд на работе. И самое печальное, что мне это уже кажется нормальным. Я уже начинаю привыкать так жить, словно с деревом, растущим сквозь ограду. Снова в семь утра с затуманенным взглядом обмениваюсь подарками и проглатываю пирожок, в то время как Г. делает вид, будто не замечает, как я поглядываю на часы.

Я не стал возмущаться, когда составили график работы на праздники в этом году. Это просто работа, и кому-то нужно ее выполнять. Может быть, все дело в комплексе героя, который так усиленно скрывают все врачи: Бэтмен с пейджером. Кроме того, каждый из нас запрограммирован испытывать это приятное эгоистичное чувство после того, как сделаем что-то хорошее, например, пожертвуем деньги во время телемарафона или воссоединим хнычущего ребенка с выроненным им плюшевым мишкой. В отсутствие бога, подводящего итог поступкам в ведомости рая или ада, это уже что-то. Вместе с тем самопожертвования в пользу больницы только усиливают мой эгоизм в отношении близких людей. Я бросаю Г., который уже перестал об этом упоминать, поскольку у нас уже были все возможные варианты разговора на эту тему. Бросаю свою семью, которая никогда не перестанет об этом упоминать. Даже после смерти они непременно найдут способ делать это посредством запрограммированных ежегодных писем по электронной почте или спиритической доски.

Сегодняшнее СМС от матери гласит: «Может, хоть на следующий год мы тебя увидим». Снова давление на чувство вины. Полагаю, я просто один из тех, кто не отмечает Рождество. Вроде свидетелей Иеговы. Ну или индейки.

Еду в больницу на машине. Радиоведущий сахарным голосом передает привет всем, кто работает на Рождество. Чуть не нажимаю на гудок из солидарности, но вовремя вспоминаю, что я британец. После чего возвращаюсь к мыслям о том, будет ли сегодня парковка бесплатной (конечно же, нет).

Я забегаю, смотрю на доску в родильном отделении и громко вздыхаю.

– Кто-то уже направил восьмую палату к психиатру?

Меган, акушерка, еще громче вздыхает в ответ и просит внимательнее прочитать данные о пациентке.

• 18 лет.

• Из Назарета.

• Отказалась от вагинального осмотра во время родов, потому что, по ее словам, она девственница.

• Необходимо направление к психиатру: заявляет, что ее ребенок – «сын Божий».

• Чрезмерное количество посетителей в палате.

• Младенец мужского пола родился в 00:00. Состояние стабильное.

Хо-хо, не-е-ет. На часах только десять минут девятого, а я уже слишком устал для этого дерьма.

В гинекологическом отделении все не так весело. У пациентки Г. В. выдалась довольно мрачная неделька. Самыми темными моментами стали экстренная операция из-за перекрута яичника [70] Перекрут яичника – это когда яичник оплетается, словно майское дерево лентами, своими связками и лишается тем самым доступа крови. – Прим. автора. и затяжная послеоперационная инфекция. Я отчаянно пытался сбить ей температуру, чтобы она могла скорее вернуться домой и успела побыть с семьей на Рождество. Должно быть, в этом году я вел себя неожиданно хорошо, потому что Санта перепроверил свой список и подарил мне то, что я пожелал. С клинической точки зрения с пациенткой Г. В. стало все в порядке. Но, к сожалению, возникли логистические проблемы: ее некому забрать из больницы, а наша транспортная служба сказала, что на их «ослике» не осталось свободных мест.

Брук, медсестра, решает спасти ситуацию и предлагает отвезти ее домой.

– Мне все равно по дороге! – бодро заявляет она, в то время как другая медсестра шепотом сообщает, что ей вообще в другую сторону. Мое холодное сердце тает от такого проявления доброты.

Я, может, и готов приложить максимум усилий на работе, но, в отличие от Брук, мой альтруизм заканчивается вместе с рабочим днем. Брук говорит пациентке, что поедет в ближайшие два дня, если та не против подождать так долго.

– Хорошо, – отвечает пациентка. – Но я надеюсь, вы не ждете от меня денег на бензин.

Вот это, я понимаю, настрой.

Четверг, 27 декабря 2007 года

На часах четыре утра. Я съеживаюсь в кресле ординаторской, издавая звук, будто из надувной лодки выходит воздух. Бертон, младший интерн, свернулся, как круассан, на диванчике рядом.

– Как твоя смена? – спрашиваю я.

Немного развернувшись, он поднимает голову. Его тело измотано, лицо опухшее. Начинает говорить, но слова оказываются не под силу, поэтому он качает головой и возвращается в свой воображаемый кокон.