Стивен Кёрли - В моих руках [Захватывающие истории хирурга-онколога и его пациентов, борющихся с раком]

У моей пациентки ситуация оказалась даже хуже, чем мы ожидали. На следующей неделе онколог позвонил мне, чтобы сообщить о ее госпитализации. Метастазы росли так быстро, что печень начала разрушаться. Я пошел в отделение интенсивной терапии и навестил пациентку и ее семью. Даже спокойная и не очень эмоциональная медсестра в отделении интенсивной терапии тихо плакала к концу разговора. Муж пациентки любезно поблагодарил меня от ее имени за усилия, а сама больная прошептала, что она гордится своими двумя детьми. Затем она повернулась к ним, чтобы сказать, как ей жалко оставлять их.

Женщина умерла через 2 дня.

Онкологические пациенты и их близкие постоянно находятся на эмоциональных американских горках. Время от времени врачи радуются, когда осматривают больных, живущих полной жизнью после лечения. И наоборот, мы погружаемся в пучину тоски и уныния, когда видим страдания от токсического лечения, прогрессию рака и в конечном итоге смерть пациента. Даже спустя годы после постановки диагноза опухоли больные взволнованы и испытывают беспокойство в течение нескольких дней перед своим последующим визитом ко мне или другим онкологам. Лечение пациентов с онкологическими заболеваниями – это болезненный, психически истощающий и эмоционально сильный опыт.

Это нелегкий выбор, но я предпочитаю чувствовать хоть что-то. Я неразрывно связан со своими пациентами и буду проводить с ними столько времени, сколько им потребуется. За некоторыми из них я слежу до самой смерти, даже если они не решились на операцию. Больные не хотят, чтобы их бросали. Им нужно наше присутствие, поддержка и помощь, когда у них появляются симптомы или страхи.

Мы должны поддерживать и сами себя. Врачи, медсестры, резиденты и все, кто ухаживает за больными, сталкиваются с пугающей и потенциально смертельной болезнью. Нам нужно переживать эмоции. Нам нужно позаботиться обо всем и обо всех.

Скромность: непредвзятость при оценке собственных способностей.

Мой прадед был сдержанным и молчаливым человеком. Во времена моего беззаботного детства в штате Нью-Мексико ему уже было глубоко за семьдесят. Его редкие и немногословные истории были наполнены таким смыслом и тонким юмором, что их было невозможно забыть. Я любил проводить время с прадедом – это была отличная возможность узнать что-то новое от наблюдательного человека, рожденного в конце XIX века и выросшего в начале XX. Он успел побывать шахтером, строителем, охотником, рыбаком, специалистом по выживанию в горах, механиком-самоучкой и в конце концов стать великолепным знатоком человеческих душ. Его замечания о поведении людей были неизменно краткими, но при этом невероятно проницательными.

Однажды я зашел к бабушке и застал там прадеда. Он сидел на кухне с чашечкой кофе. «Как дела?» – спросил я. Не глядя на меня, он отхлебнул из чашки и произнес: «Иногда ты чувствуешь себя, как пес, иногда – как дерево».

Я уже знал, что просить объяснения его мудрых замечаний было бессмысленно. Как он однажды сказал, «это необходимо просто обдумать». Присев на соседнее кресло, я немного помолчал, а затем предположил: «То есть иногда ты привязан к одному месту и должен стойко переносить все невзгоды, а иногда ты просто счастлив, свободен и способен оставить свой след в истории».

Еще один глоток кофе, взгляд, устремленный на какой-то элемент пейзажа за окном, тень улыбки в уголках губ и легкое покачивание головой. «Умный мальчик», – сказал прадед, похлопав меня по руке. Это была самая сильная эмоция, которую я когда-либо от него получал. Похвала от такого вдумчивого и немногословного человека взволновала и воодушевила меня.

Мой прадед жил один в небольшом каменном доме на склоне гор Хемес в северо-западной части Альбукерке. В доме не было ни центрального отопления, ни вентиляции, только дровяная печь. Вся система водоснабжения и канализации была собрана прадедом самостоятельно. Не было и телефона, поэтому для того, чтобы позвонить кому-то, ему приходилось спускаться к подножию горы, где жила племянница.

Помимо прочих талантов, мой дед искусно мастерил мебель. Огромное количество шедевров были созданы из кусков дерева. Он лично вырезал и шлифовал каждый из них. Также он делал фигуры животных и птиц из дерева и камня: некоторые из них выставлены в коллекции Смитсоновского института. Одно из самых больших моих сокровищ – это фигурка льва, вырезанная прадедом из лилового лепидолита. Сырье для фигурки было добыто в одной из шахт северной части Нью-Мексико и южной части Колорадо, где работал мой прадед. После его смерти мне по наследству достался набор инструментов для работы с деревом и камнем. К сожалению, я не унаследовал умения работать с этими материалами. С другой стороны, я неплох в удалении злокачественных опухолей у своих пациентов.