Назим Шихвердиев - Долг сердца [Кардиохирург о цене ошибок] [litres]

И все это ради мифической экономии. Она, скорее всего, есть, но копеечная по сравнению с тем, чего можно было добиться, если поставить во главу угла не просто красивую идею, а здравый смысл. В конце концов, наша цель вовсе не максимальная экономия, а создание оптимальных и комфортных условий для жизни. Поэтому так и надо ставить вопрос: чего мы хотим? И все станет ясно.

Для нашей страны все еще актуальнее из-за ее гигантских размеров. Часовые пояса нужны. Однако у нас многое делается не через то место. Вроде бы отменили летнее время на территории России, но одновременно уменьшили число часовых поясов за счет объединения соседних регионов. При этом как-то забывают о том, что народ объегорить легко, но мировые законы неумолимо действуют вне зависимости от решений того или иного правительства.

Как ни странно, несмотря на огромную, казалось бы, значимость, политические ошибки редко рассматриваются в качестве таковых.

Вспомните годы репрессий или огромные потери «живой силы» в годы войны, часто неоправданные, а являющиеся следствием выполнения тупого приказа «взять объект любой ценой». Я не злопыхатель и не оценщик исторических событий, но таких фактов не перечесть. Несмотря на то что гибли тысячи наших сограждан, мало кого это ужасало. Когда погибает близкий человек в числе нескольких сотен или тысяч таких же бедняг, это не выглядит вопиющей несправедливостью. Одна смерть делится на множество таких же и по той же причине. Не умножается, а делится! Каждая же врачебная ошибка – это стопроцентное попадание в точку, делящееся всегда только на единицу.

В реальности же именно политические ошибки чаще всего сопровождаются самыми серьезными последствиями. Правда, признаются они ошибками, как правило, значительно позже, после смены власти. А это происходит не каждый день и даже не каждый год.

Есть политические ошибки, и есть ошибки неполитические, но так или иначе связанные с политикой. Приведу два примера из жизни одного и того же известного всем человека – Анатолия Александровича Собчака. Яркая личность, неординарный человек. Такой просто не может быть однозначным для всех окружающих.

Сейчас в Петербурге есть площадь Собчака и памятник ему на Васильевском острове. Наверное, не за красивые глаза и не за просто так поставили. Не берусь судить о его заслугах и промахах. С политической точки зрения (на мой непросвещенный обывательский взгляд!) он совершил ошибку, переоценив свой потенциал в выборной гонке с В. А. Яковлевым и недооценив последнего. Думаю, что льстецы из окружения Собчака, которых пруд пруди вокруг любого руководителя высокого ранга, сыграли в этом не последнюю роль. Я не был тогда знаком с Собчаком и видел все со стороны.

Хочу рассказать о другой ситуации, развивавшейся непосредственно у меня на глазах и при моем непосредственном участии, когда нас пытались спровоцировать на врачебную ошибку в угоду политикам, стоявшим у руля в то время. Как принято в нашей стране, после поражения на выборах началась травля бывшего мэра. В 1997 году ему было предъявлено обвинение в коррупции. Собчак был уже немолод (стукнуло 60) и не совсем здоров – ранее перенес инфаркт миокарда. На фоне раскручивания в СМИ антисобчаковской кампании у него возникли боли в сердце. Собчака госпитализировали в одну из больниц города с диагнозом «острый инфаркт миокарда». СМИ преподносили это как попытку избежать ответственности за прошлые грехи.

Госпитализация «по скорой» была проведена в пятницу. В понедельник же Анатолия Александровича перевели в клинику сердечно-сосудистой хирургии им. П. А. Куприянова Военно-медицинской академии, ко мне в отделение. Учитывая общественный резонанс, все решения принимались консилиумом с привлечением ведущих специалистов академии. Диагноз «острый инфаркт миокарда» ставится на основании трех элементов: клинической картины (боли в сердце и пр., которые у пациента были); изменений на ЭКГ (которые у него тоже были, но трактовка усложнялась наличием полной блокады левой ножки пучка Гиса, развившейся после первого инфаркта, – кардиологи знают, что такую ЭКГ трудно оценить однозначно); лабораторных тестов. Последние не были сделаны в пятницу, а за 72 часа они обычно возвращаются к норме, и к понедельнику оставались только следовые реакции. Если бы это был любой другой простой житель Петербурга, никаких консилиумов вообще бы не требовалось. Пациента однозначно вели бы как «инфарктного». Лучше перестраховаться, чем получить летальный исход. Мы так и сделали. Я с чистой совестью подписывал заключения консилиумов, потому что это не противоречило ни здравому смыслу, ни моей совести.