Дэвид Селлу - Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Ограничение доступной суммы денег было одним из способов поддержания дисциплины. Те, у кого было много денег на личных счетах, не могли использовать их напрямую, чтобы обзавестись материальными благами или купить статус в тюрьме. По крайней мере, соблазн и возможности сделать это были минимизированы, но ходили слухи о заключенных, которые платили надзирателям десять тысяч фунтов за мобильный телефон.

Откуда у заключенных деньги? Новоприбывшие могли принести с собой сколько угодно денег, все их помещали на личный счет — такой же, как у меня, куда зачислили 120 фунтов. Он мог пополняться членами семьи, и, насколько было известно, предельной суммы, которую можно было положить, не существовало. В первый раз Кэтрин послала мне 100 фунтов почтовым переводом.

Сотрудники тюрьмы благосклоннее относились к денежным переводам от членов семьи, чем от кого-либо еще, поскольку стояла задача ограничить наркоторговлю. Родственникам советовали не отправлять деньги наличными, чтобы ими не завладел кто-то другой. Процесс чекового клиринга занимал до десяти дней. Почтовые переводы были предпочтительнее: так деньги зачислялись на счет без промедления. Почта, однако, взимала огромную комиссию.

Вторым источником дохода был физический труд или посещение обучающих занятий. Размер заработной платы зависел от статуса в системе СЗП. Как заключенный начального уровня в первые две недели в Белмарше я зарабатывал 50 пенсов в час, когда позволялось выйти из камеры, чтобы поработать или сходить на занятия. Еще я получал пять фунтов стерлингов в неделю в качестве пенсии, один из них уходил на оплату телевизора в камере.

К концу программы индукции я осознал суровую реальность тюремной жизни. Гарантировано было только одно: меня выпускали из камеры на два часа в день, в это время я забирал еду, принимал душ и делал телефонные звонки, когда было возможно. Образование (что бы оно ни подразумевало), библиотека, мастерские и тренажерный зал были доступны заключенным, но я не знал, когда можно будет ими воспользоваться и случится ли это. Я мог подать прошение о встрече с родственниками и адвокатами, но не знал, при каких условиях это возможно. Пришлось настроиться на то, что 22 часа в сутки я буду заперт в камере.

Типичный день в тюрьме.

07:15 Звонит будильник.

07:30 Надзиратель проводит перекличку.

08:15 Зарядка во дворе, если достаточно надзирателей и нет дождя. Зарядка длится 45 минут.

09:00 Возвращение в камеру. Время от времени проводятся занятия.

12:30 Нужно забрать обед и отнести его в камеру.

13:30 Пребывание в камере. Время от времени проводятся занятия.

17:00 Досуг: питание, телефонные звонки, душ, встречи с другими заключенными.

18:45 Пребывание в камере до утра.

Звуки переносной рации стали громче, когда надзиратель приблизился к нашей двери. Мы услышали, что дверь соседней камеры открыли.

— Чертов вертухай в коридоре, — сказал Клайв. — Надеюсь, он откроет дверь и выпустит нас.

Дверь нашей камеры распахнулась, и надзиратель ступил в нее одной ногой.

— Миллер, на работу! — скомандовал он и отступил на шаг, чтобы выпустить Клайва.

— А как же я, босс? Что я делаю сегодня утром? — спросил я.

— Прости, приятель, но ты не записан ни на какую деятельность.

— А я? — спросил Джон.

— Ты тоже. Слушайте, я просто зову всех по спискам, но сам их не составляю.

Надзиратель с грохотом закрыл дверь и запер ее. Мы с Джоном посмотрели друг на друга глазами, полными отчаяния.

— В этой тюряге все должны работать или учиться, — сказал Джон, — но места есть только для трети заключенных. Остальные целый день сидят взаперти.

Он сел на кровать, снял кроссовки и лег на покрывало.

— Тупая трата времени, — сказал он. — Неудивительно, что в тюрьмах бывают бунты.

Я не знал, чем занять время, находясь взаперти. Раньше даже представить себе не мог, что окажусь в тюремной камере.

Находиться в тюрьме — это как быть запертым в туалете с двумя незнакомцами и быть вынужденным есть и спать там же.

В этот раз я решил скоротать время в тишине, занимаясь написанием писем Кэтрин, Эми и Софи. Мне удалось купить в столовой ручку и бумагу. Я старался избавить близких от лишних деталей, но тогда мало что мог им рассказать. Джон читал книгу и слушал телевизор. Во время программы индукции я узнал, что некоторые заключенные не хотят обсуждать свое прошлое и совершенные ими преступления. Если задать им этот вопрос, они в красноречивых выражениях скажут не лезть не в свое дело. Эта скрытность была вполне объяснима, поскольку многие заключенные не имели профессии и никогда не работали на нормальной работе. Один мой знакомый был решительно настроен стать наркокурьером после освобождения. Он сказал, что быть порядочным слишком дорого. Я узнал, что семьи многих заключенных распались, пока те отбывали срок, и друзья их тоже покинули.