Елена Леонская - Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи.

Обратимся теперь къ разсмотрѣнію тѣхъ дѣйствій, которыя изложены въ сборникѣ при заговорныхъ текстахъ, и посмотримъ, какова связь между ними. Магическія дѣйствія различны; одни изъ нихъ имѣютъ врачебное значеніе „да то масло да іпи тии ма жімла деца, гдѣ грызе т“ (№ 63) 3) , другія же – символическое . Послѣднія особенно разнообразны: между ними есть и очень простыя: „гово рна во дуи на росу и на мыло и потри по лицу “ (№ 31); есть и сложныя, сопряженныя съ выходомъ изъ дому и совершеніемъ ихъ въ

26

опредѣленномъ мѣстѣ; „…Могила выкопа т, гдѣ не знаемо імертве ц, ане вынѧ тіме ртвого во нда верхнѧѧ доска снѧ тіи сава нѡправи ти пронѧ зскво зсава нг жигла“…. (№ 75).

Обыкновенно заговоръ, связанный съ какимъ нибудь дѣйствіемъ, говоритъ о томъ, что́ совершается, такъ что дѣйствіе и слова совпадаютъ. Такъ слова заговора: „Стрѣлѧю ѡ̃ всѧко іболе зни“ (№ 7) являются параллелью къ указанному дѣйствію: „здѣла ту воды ( ч̂) въ его јмѧ з гнилы… да стрелѧ тигѳ-ю стрел(ы)“. -

Иногда слова заговора изображаютъ нѣчто бо́льшее того, что передаетъ дѣйствіе, но это присходитъ отъ невозможности воспроизвести въ дѣйствительности то, что мыслится необходимымъ. Такъ, очерчивая вокругъ стада кругъ, нужно произносить слова: „…пусть ты нжелѣзно ікру гмоего скота…“ (№ 57).

Въ данномъ случаѣ идея защиты по необходимости выражается ярче въ словахъ, нежели въ дѣйствіи, но связь внутренняя между словомъ и дѣломъ не расторгнута. Подобные примѣры часты: ясно, что разъединеніе слова и дѣйствія не совершается потому, что символика дѣйствія, несмотря на кажущееся разногласіе, имѣетъ полное внутреннее соотвѣтствіе со словами заговора.

Простыя символическія дѣйствія, изложенныя въ сборникѣ, обходятся съ помощью самыхъ незначительныхъ предметовъ, да и сами по себѣ они не выходятъ изъ круга самыхъ обыденныхъ поступковъ: толкнуть ступу (№ 34), бросить въ человѣка щепотку земли (№ 5), зажечь щепку (№ 27), положить вѣтку рябины на кровать (№ 52); но слова, связанныя съ этими дѣйствіями, злы и дѣйствительно могутъ встревожить: „ка ксѧ ступа пала, так кбы мо інедруги повалѧли спре дмною и попада лі“, „ка кгори тщепка в огнѣ, та кбы горѣло сердце…. по мнѣ“… и т. д.

Слова здѣсь какъ бы вскрываютъ опасность, грозящую отъ ничтожныхъ поступковъ и, собственно говоря, не столько слова страшны, какъ то̀, что кроется въ дѣйствіи. Отсюда и дѣлается понятнымъ тотъ страхъ передъ самыми простыми

27

дѣйстівями человѣка, если только этотъ человѣкъ почему либо подозрѣвается въ обладаніи заговорной силой *) .

Сложныя символическія дѣйствія совершаются при многихъ заговорахъ и внѣ дома, причемъ говорится „ка клю дусну т“ (№ 25) „в укромно емѣсто“ (№ 58) „на со лни чно мзака ті(№ 5, 121), иначе сказать, рекомендуется тайна при совершеніи этихъ дѣйствій.

Если при этомъ употребляются какіе нибудь обыкновенные предметы, то имъ придается таинственность какимъ нибудь способомъ. Нуженъ камень – его берутъ съ могилы (104), понадобятся колобки – ихъ готовятъ въ лѣсу, пекутъ въ ямкѣ (121) и т. д. Сложныя символическія дѣйствія должны были исчезнуть раньше, нежели простыя, и возможно, что ихъ исчезновеніе и породило въ заговорномъ текстѣ, неясность, а иногда и загадочность.

При нѣкоторыхъ заговорахъ находятся указанія, гд ѣ и когда нужно ихъ произносить. Оказывается, что: время для магическаго дѣйствія назначается различное: на утренней зарѣ (№ 1), в лѣ ті(№ 7), на солнечномъ закатѣ (№ 5), поутру (№ 18), „ка клю дусну т“ (№ 25), „выва нскую пѧ т“ (№ 18), „В велико іче твергъ“ (№ 53), „до зори“ (№ 57), до солнца (№ 58), въ ночь, въ вѣчеръ, по утру; на ве тху (на ущербѣ мѣсяца) в вечери, на но вцы (при молодомъ мѣсяцѣ) по утру (№ 63), съ утра (86); утро какъ будто считается болѣе благопріятнымъ временемъ для произнесенія заговора, нежели вечеръ или ночь. М ѣ сто такъ же, какъ и время выбирается разное: „у воды (№ 7), у рѣки (80), на перегородѣ (30), на камени (53), въ лѣсу (58), на постели (76), въ дверяхъ комнаты (91), у могилы (104), возлѣ муравейника (121); если мѣсто не указывается, очевидно нужно предположить произнесеніе заговора на мѣстѣ, въ данный моментъ удобномъ для этого.

Кромѣ мѣста и времѣни при заговорѣ указывается предметъ , черезъ который заговорная сила должна подѣйствовать на человѣка. Это, обыкновенно, пища и питье: хлѣбъ, соль, перецъ, чеснокъ, вино, квасъ, масло, вода и т. д. Почему

28

въ одномъ случаѣ нужно взять воду, а въ другомъ квасъ; въ одномъ хлѣбъ, въ другомъ перецъ – объяснить трудно, но всегда приходится имѣть въ виду то, что не толъко требованіе магическаго обряда, но и бытовыя условія, такъ же какъ условія даннаго момента могли оказать вліяніе на употребленіе того или другого предмета. Кромѣ того, въ нѣкоторыхъ случаяхъ могло повліять знаніе какого нибудь лѣчебнаго средства, тѣмъ болѣе, что большинство заговоровъ направлено противъ болѣзней. Не безъ лѣчебныхъ цѣлей употреблялись при заговорахъ и растенія *) , но при искаженіи и переиначиваніи названія травы или корня могла возникнуть искусственная связь заговора съ растеніемъ. Траву назвали „молчанъ“ и, считая ее чудодѣйственной, къ ней присоединили такой заговоръ: „ты трава мо лча н… мо лчи ш…та кбы… недруги и злые мои супостаты проти вменѧ во все ммолча ли(№ 1). Нѣкоторыя заговорныя дѣйствія сопровождаются запрещеніями, которыя обусловливаютъ ихъ успѣхъ: „Да прише двызбу… косте ісобака мтого дн̃и не дава іи никому ничего не дава і(№ 57). „То гго дурепы с чюже гѡгорода не де рга ти колосу не рва ти скво зруки… не оцыща т“ (№ 25). Какъ было упомянуто выше, при разсмотрѣніи заговорныхъ дѣйствій, связанныхъ съ соотвѣтствующими имъ словами, обнаруживаются тѣ воззрѣнія и вѣрованія, которыя лежатъ въ ихъ основаніи. Возможно, что эти вѣрованія не идутъ издалека, что они суть искусственныя образованія, смѣсь остатковъ различныхъ міровоззрѣній, но они любопытны и въ такомъ видѣ, какъ результаты попытокъ повліять словомъ и дѣломъ на естественный ходъ вещей.