Елена Леонская: Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи.

Устную заговорную рѣчь все таки было трудно записать въ судебную бумагу, такъ какъ обвинитель не всегда ее помнилъ, а обвиненный не всегда въ ней признавался; поэтому часто въ судебныхъ спискахъ излагается какое нибудь дѣйствіе, признанное колдовскимъ безъ передачи „еретическихъ“ рѣчей: „А въ распросѣ Марѳица говорила: свекру своему Харитону и свекрови Маланьѣ и мужу своему Ѳеодору въ постелю клала уголь, да глинки кусокъ, да съ конопли лычка и мышь мертвую и всякаго хлѣба зерна….. чтобъ до нея свекоръ и свекровь и мужъ были добры“ 3) . Въ приведенномъ примѣрѣ можно видѣть, что самые незамысловатые

13

предметы прібрѣтали значѣніе волшебныхъ, очевидно вслѣдствіе соединенія ихъ съ заговорными словами. Нѣкоторымъ травамъ и корнямъ усвоялись таинственныя силы, о чемъ знали многіе и пользовались этимъ „Ходилъ онъ, Тимоѳей, за Москву-рѣку, за Воробьевскую рощу …и вырылъ два корешка травные …далъ …и сказалъ: буде кто тѣ корешки носитъ при себѣ, и до того люди добры бываютъ“ 1) . Было ли въ томъ и другомъ случаѣ нужно какое либо заговорное реченіе, судебный списокъ не говоритъ: очевидно воровскія рѣчи здѣсь не были узнаны. Но если трудно уловимый устный заговоръ все-таки не могъ совершенно избѣжать закрѣпленія своего на столбцахъ судебныхъ дѣлъ, то тѣмъ болѣе не удавалось это заговору, хранившемуся въ письмени. Его легче было захватить у обвиненнаго, разсмотрѣть и описать. Поэтому-то свѣдѣнія о письменномъ заговорѣ, получаемыя изъ списковъ судебныхъ дѣлъ, въ достаточной мѣрѣ полны и разнообразны. Прежде всего изъ судебныхъ списковъ мы знакомимся со внѣшнимъ видомъ „воровскихъ писемъ“, – такъ обычно выражаются судебныя дѣла XVII в. Описаніе дается тщательное. Это или столбцы, или листки, или тетради бумаги разнаго размѣра; тетради во многихъ случаяхъ переплетались въ кожу или обшивались ею. Запись зачастую снабжалась рисунками, очевидно, имѣвшими связь со словами. „На тетрадкахъ изображенные кресты осьмиконечные и четвероконечные, и зміи и протчее“ 2) . „Тетрадь въ полдесть ..на последнемъ листу написанъ крестъ вкругу, а втомъ кругу и около писано: святый Боже, святый Крѣпкій, святый Безсмертный, помилуй насъ ….„въ письмахъ заговоръ на столбцѣ… Русскаго письма Полского нарѣчія 3) „тетрадка въ четверть, въ ней писанныхъ пять листовъ, а писано статейками строки по три и по четыре, знатно гадательныя рѣчи, а на поляхъ противъ тѣхъ статеекъ писаны въ графицахъ оники маленкіе по двѣнадцати и больши и меньши… писаны заговорныя

14

и приговорныя рѣчи… шесть столпцевъ большихъ, да три по четверти столпца, да пять столпцовъ на сдиркѣ писаны… приличныя къ ворожбѣ рѣчи“ 1) . Описавъ внѣшность „воровского письма“, приказный дьякъ переходилъ къ содержанію и давалъ ему опредѣленіе, при чемъ не ошибался въ описаніи рукописи; онъ точно различалъ, которая литературнаго, лѣчебнаго, заговорнаго или просто безсмысленнаго содержанія. „А по досмотру въ той книжке писано о Бове королевиче…“ 2) „въ тѣхъ его Петровыхъ письмахъ написано нелѣпо жъ“ 3) . „Во 2-мъ письмѣ знатно заговоръ огражаютъ его ангелы Михайло и Гавріилъ тыномъ желѣзнымъ отъ земли до небеси. А къ чему тотъ заговоръ, того познать не почему, потому что конца не дописано“ 4) . Очевидно дьякъ судитъ о заговорѣ по внѣшнему строенію рѣчи. Особенности внѣшняго построенія заговоровъ настолько были хорошо знакомы, что если онѣ примѣнялись къ произведенію другого характера, то тотчасъ же распознавались: „…писанъ сонъ Богородицы заговоромъ на имя его же попа Андрея“ 4) и тотчасъ же приводятся тѣ слова, которыя придаютъ написанному заговорный оттѣнокъ.

Не одни дьяки умѣли различать и опредѣлять „воровскія письма“, съ ними были знакомы люди разныхъ сословій и при случаѣ, подобно приказнымъ дьякамъ, безошибочно опознавали ихъ. У садовниковой жены Ѳедорки 15 лѣтъ въ коробьѣ лежала неизвѣстно кѣмъ подкинутая тетрадка въ 15 листовъ небольшихъ, обшитая въ кожицу, и что въ ней было написано, Ѳедорка не знала, но вотъ въ „великій постъ въ дому мужа ея мололъ солодъ гулящій человѣкъ Ивашко и, увидя тетрадку, посмотрѣлъ, отдалъ и сказалъ: „бѣда-де твоя, что ты такую тетрадку у себя держишь, не бралъ-ли де кто у тебя ее списывать: и буде не бралъ и ты-де ее брось или сожги; а буде ее кто бралъ и списывалъ, и тебѣде того дѣла просто поставить нельзя, возвѣсти-де про то

15

отцу своему духовному, это-де дѣло страшное…“ 1) „въ прошломъ во 178 году билъ челомъ и извѣщалъ Иванъ Леонтьевъ сынъ Лаптевъ; поднялъ онъ, Иванъ, на дорогѣ, къ Никольскому письма вражьи“ 2) . Не умножая примѣры, можно сказать, что письменный заговоръ былъ не менѣе устнаго хорошо извѣстенъ въ XVII в. людямъ различныхъ слоевъ общества, и его боялись настолько, что всякій исписанный клочекъ бумаги, а тѣмъ болѣе письмо, тетрадь являлись поводомъ къ обвиненію человѣка въ волшебствѣ:“… „привелъ на Елецъ въ приказную избу губный цѣловальникъ… человѣка съ книжкою… и тотъ приводный человѣкъ съ тою книжкою… роспрашиванъ“ 3) . Написанный заговоръ зашивали въ шапку носили на себѣ:“… „а онъ-де, Андрей, тѣ письма, зашивъ въ шапку, носилъ съ собою для того, чтобы ему отъ людей во всякихъ дѣлахъ было счастье…“ 4) „а была-де та книжка на немъ, Гаврилкѣ…“ 5) . Письменные заговоры отнимались у обвиненныхъ и прикладывались къ судному дѣлу, но такъ какъ окончательный приговоръ обрекалъ ихъ на уничтоженіе, то значительное количество ихъ (судя по дѣламъ о волшебствѣ) пропало безслѣдно. Обычное заключеніе, рѣшавшее судьбу писаннаго заговора, было таково: „а воровскія письма его руки сжечь у него на спинѣ, чтобы впредь неповадно было такимъ воровскимъ заговорамъ учиться и писать“. Лишь случай, какъ напримѣръ въ дѣлѣ № 1133 Приказнаго стола, сохранилъ какимъ то образомъ точныя записи заговоровъ, сдѣланныя разными почерками, на разныхъ по размѣру листкахъ бумаги. Нѣкоторые заговоры сохранились въ столбцахъ, переписанные дьяками 6) , или же изложенные ими въ косвенной рѣчи, или просто перечисленные по