Елена Леонская: Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи.

Каковы же были эти устные заговоры, ходившіе въ разныхъ слояхъ русскаго общества въ XVII вѣкѣ? Не было ли какой нибудь опредѣленной разницы между городскимъ и сельскимъ заговоромъ? Судебныя бумаги даютъ нѣкоторую возможность отвѣтить на эти вопросы уже потому, что онѣ подробно описываютъ, въ какой обстановкѣ и при какихъ обстоятельствахъ произносился тотъ или другой заговоръ, кто и съ какой цѣлью прибѣгалъ къ волшебной заговорной рѣчи, и тщательно излагаютъ ихъ. Эта тщательность записи объясняется тѣмъ, что „заговорныя“ рѣчи были исходной точкой судебнаго дѣла и воздѣйствовали на его окончательное рѣшеніе. Если устанавливалось, что заговорныя рѣчи были причиною болѣзни или смерти, онѣ опредѣлялись, какъ вредоносныя, и навлекали на знающаго ихъ суровую кару. Но, различавшіеся по своей внутренней силѣ, устные заговоры со внѣшней стороны по своему строенію были похожи между собою: по большей части они отличались несложностью содержанія и краткостью изложенія; это простое, но опредѣленное выраженіе какого нибудь желанія, иногда усложненное сравненіемъ: „чтобъ-де бы имъ до замужества тѣми руками ни ткать, ни прясть“ 2) ; „какъ мертвый не вставаетъ, такъ бы онъ не вставалъ; какъ у того мертваго тѣло пропало, такъ бы онъ пропалъ вовсе“; „каковъ-де тяжелъ столбъ, такъ-де бы и попадьѣ было тяжело“ 3) ; „какъ духъ

8

по свѣту ходитъ, такъ и ты бы отошелъ по свѣту“ 1) ; „какъ люди смотрятся въ зеркало, такъ бы мужъ смотрѣлъ на жену, да не насмотрѣлся; какъ-де тое соль люди въ ѣствѣ любятъ, такъ бы мужъ жену любилъ“ 2) . Простота приведенныхъ заговорныхъ реченій заставляетъ предполагать, что многія изъ нихъ составлялись тотчасъ же, какъ только въ нихъ являлась нужда, и представляли собою непосредственное отраженіе того или другого душевнаго состоянія. Такое заговорное реченіе въ большинствѣ случаевъ связывалось съ какимъ нибудь дѣйствіемъ; такъ заговоръ на погибель человѣка соединялся съ хожденіемъ на могилу за землею: „ходила… Овдошка ночью на погостъ, имала съ могилы землю и ту землю съ приговоромъ давала пить“… 3) „Аринка украла у попадьи кокошникъ да подубрусникъ… свекровья ея велѣла положить подъ столбъ и говорить: „каковъ-де тяжелъ столбъ, такъ-де бы и попадьѣ было тяжело“.

Повидимому и дѣйствіе при заговорѣ не отличалось сложностью и совершалось въ узкихъ предѣлахъ повседневнаго быта съ помощью предметовъ, по существу совершенно безопасныхъ. Между тѣмъ дѣйствіе при заговорѣ, подобно сопровождающимъ его рѣчамъ, по внутреннему своему значенію было опаснымъ и страшнымъ, и трудно рѣшить, что пугало больше, слова или дѣйствія, совокупность ли ихъ. Нѣкоторые поступки и безъ заговорнаго реченія являлись страшными по ихъ слѣдствію; вышеупомянутый попъ Давидъ такъ жаловался въ судъ: „Объявились у меня…. въ избѣ за потолкомъ въ углу заткнуты коренья и земля“… И въ распросѣ обвиняемый сказалъ: „Затыкалъ за потолокъ… для того, чтобъ онъ, попъ Давидъ, со всею семьею сохли и отъ той сухотной болѣзни они померли“ 4) . Крестьянинъ идетъ къ воеводѣ съ жалобой на то, что „…онъ, Тимошка о свадьбѣ испортилъ его сына .. Мишку .. вышелъ изъ своихъ воротъ

9

и кинулъ подъ него щепку“… 1) . Розыскное дѣло въ Преображенскомъ идетъ по поводу того, что „Петрова-де жена Волынскаго, Авдотья еретица, какъ была вдовою, ходила въ Преображенское… и вынимала Государевъ слѣдъ землю… до перваго до Азовскаго похода по присылкамъ изъ Дѣвичья монастыря отъ царевны Софіи Алексѣевны…“ 2) Съ приставомъ приводятъ „разорителя и волшебника“ на Луки Великія, на котораго бьютъ челомъ въ томъ, что онъ„ разорилъ насъ, холопей твоихъ, заломалъ… въ отчемъ… сельцѣ… рожь“ 3) . Крупное и затяжное дѣло возникаетъ изъ-за того, что дворцовая мастерица Дарья Ламанова „зженныя своей рубашки пепелъ сыпала на слѣдъ государыни царицы и великія княгини Евдокеи Лукъяновны“ 4) , изъ-за чего произошла „въ ихъ государскомъ здоровьѣ помѣшка“. Несложность волшебнаго дѣйства и простота сохранившихся заговорныхъ реченій очевидно могутъ быть объяснены тѣмъ, что какъ то, такъ и другое должны были свершаться быстро, украдкою, подъ страхомъ кары: не было времени усложнять дѣйствія и рѣчи, приходилось выбирать такія слова и совершать такіе поступки, которые своею опредѣленностью и отчетливостью прямо бы вели къ цѣли.

Но приведенныя краткія заговорныя реченія не исчерпываютъ всѣхъ устныхъ заговоровъ; судебныя дѣла сохранили и такіе, которые отличаются бо́льшею сложностію; такъ, напримѣръ, записаны при судебномъ допросѣ слѣдующіе устные заговоры отъ болѣзни: „На морѣ-окіянѣ, на островѣ Буянѣ стоитъ сыръ дубъ крѣпковистъ, на дубу сидитъ чернъ воронъ, во рту держитъ пузырь и слетаетъ съ дуба на море, а самъ говоритъ: ты, пузырь, въ водѣ наливайся, а ты, кила, у него развымайся“ 5) , или: „Утиши самъ Христосъ въ человѣкѣ болѣзнь сію, да Уваръ Христовъ мученикъ, да Иванъ Креститель,