Array Коллектив авторов - Гуманитарное знание и вызовы времени

В-четвертых , говоря о том, что «благодаря литературе» мы можем осознать вредность воспитания одной идеологией, имеем в виду, кроме названных сочинений, и такие, где пародируются (в стилистически очень разнообразных формах) и большевистская идеология, и психология, и советский образ жизни в целом, преимущественно же сознание. Кажется, нет числа таким вещам, поэтому не перечисляем. Сам факт свидетельствует о начале выздоровления, хотя началось, конечно, не вчера и не сегодня. Вспомним пародии 20-х годов (Булгаков, Козырев, Кржижановский), пародии 50–60-х годов (А. Синявский «Пхенц», 1957, «Любимов», 1963; Ю. Даниэль «Говорит Москва», 1962; «Человек из МИНАПа», 1963; Вен. Ерофеев «Москва – Петушки»). Но это были вещи, недоступные в пору их создания массовому читателю.

Наконец, в-пятых , еще одно условие, делающее сегодняшнюю литературу интересной читателю по всей земле. Мы имеем в виду то, что принесло нашей литературе XIX в. всемирную славу, не только не меркнущую с годами, но сияющую все ярче. Мы имеем в виду метафизическую проблематику . Говоря сжато, это предполагает такое изображение бытия человека, которое не зависит ни от конкретной, ни от исторической ситуации. Человек больше истории, больше государства, важнее истории, важнее государства – так полагает современная литература, продолжая дело своих великих предков. Герой упоминавшегося романа Улицкой, католический священник, говорит своей помощнице Хильде: «Я не хочу посягать на сложившиеся в глубине души каждого из моих прихожан представления. Я не хочу никого увлекать за собой. Пусть каждый идет за Богом тем путем, который ему открывается ».

Никогда такого отношения к сознанию другого человека не было в советской литературе. Меняется взгляд на бытие, возвращаемся к утраченному за годы большевистской эстетики, насаждавшей борьбу с инакомыслием, с представлением о труднопостижимой сложности бытия. Выпестованы поколения людей с такими взглядами – они, потомки булгаковских Швондера и Шарикова, характеризуют, увы, сегодняшнее положение страны.

Однако вот что сказал в нобелевской речи [1987] И. Бродский:

«Не было ощущения, что мы продолжаем какую-то традицию, что у нас были какие-то воспитатели, отцы. Мы, действительно, были если не пасынками, то в некотором роде сиротами…»

Он прав: мы были (и остаемся, добавим) сиротами в своем отечестве (вспомним сказанное героем Миронова). Однако поэт продолжил: «…и замечательно, когда сирота запевает голосом отца . Это и было, по-моему, самым потрясающим в нашем поколении» [438].

Это потрясает и в современной литературе: после мрачных десятилетий «прокрустовой словесности» нынешнее поколение писателей обнаруживает бесспорное продолжение тех традиций, о которых сказал Бродский, традиций русской литературы ее золотого века от Пушкина до начала 20-х годов XX столетия. Умение пахать не исчезло, вопреки словам Кузьминой-Караваевой. Но нам надо изживать отраву большевистской эпохи, о чем писал в 20-е годы Ф. Степун:

«Творческий… процесс в России начнется тогда, когда честный и горячий комсомолец внезапно поймет, до чего большевики изуродовали и обокрали его душу» [439].

Современная русская литература свидетельствует, что это произошло, поняли. Поэтому мы не разделяем взглядов нынешних мыслителей, думающих, что рухнула та духовная система литературоцентризма [440], которая последние примерно двести лет лежала в основании умственной жизни русского человека. Мы являемся свидетелями того, как она возрождается.

В чем проявляется это еще, помимо сказанного?

А) Слову возвращено значение, без которого невозможна не только литература, но сама культура, ибо человек – существо словесное. В современной литературе достаточно авторов, которые именно так относятся к слову.

М. Шишкин эпиграфом к роману «Венерин волос» взял фразу: «И прах будет призван, и ему будет сказано: ”Верни то, что тебе не принадлежит; яви то, что ты сохранял до времени”. Ибо словом был создан мир и словом воскреснем». Любопытная деталь: в апокрифическом «Откровении Варуха, сына Нерии» последней фразы нет, она сочинена автором. Однако это не упрек, в моих глазах это – выражение авторского взгляда на сущность литературы, ибо в его же романе «Письмовник» сказано: «Все настоящее ничтожно, никчемно, если оно не ведет к словам и если слова не ведут к нему. Только слова как-то оправдывают существование сущего, придают смысл минутному, делают ненастоящее – настоящим, меня – мной »…