Валерий Земсков - Образ России в современном мире и другие сюжеты

Камнем преткновения в испанской полемике был вопрос о естественном праве народов на самостоятельное существование (независимо от религиозных отличий). Это вершинное проявление испанской мысли (Лас Касас), фактически поставившей под сомнение официальную концепцию «всемирной католической монархии», чему соответствовал неуклонный процесс дегероизации рыцаря конкисты, обнажения естественной, а не провиденциальной сущности истории в наиболее ярких памятниках XVI в.

(«Правдивой истории завоевания Новой Испании» Б. Диаса дель Кастильо). Признано то, что испанская конкиста опиралась на существенный слой мифологических, легендарных мотивов и тем, однако обычно не сознается то, что тексты XVI в. фактически содержат немного такого мифологически-легендарного материала, если просто не сказать мало. Мифы были фоном конкисты, но не ее литературных памятников. Конечно, будучи носителями глубоко религиозного сознания, авторы хроник декларировали эту свою позицию, но оспаривали сверхъестественную природу событий. Иногда, чтобы выразить свое восхищение, «Правдивую историю завоевания Новой Испании» Диаса дель Кастильо называют «настоящим рыцарским романом». Глубокое заблуждение в жанровой оценке. Все наоборот: читатель рыцарских романов Берналь Диас отверг рыцарские стереотипы и десакрализовал историю. Кортес, а вслед за ним и апологет испанской истории Лопес де Гомара описывают чудесное явление в одном из трудных боев с ацтеками святого Сантьяго на белом коне, который и ведет испанцев к победе. Диас дель Кастильо же иронически замечает: я там был и ничего подобного не заметил. Фактически в американских хрониках много упоминаний о мифологических и легендарных мотивах, но самих чудес мало, и чем дальше, тем меньше. Диас дель Кастильо делал фактически то же, что и автор «Дон Кихота»: хоронил жанр рыцарского романа.

Противоположный процесс – в русских летописях. У начал испанских хроник – письма Колумба, переполненные мифомотивами; русское летописание начинается с довольно прагматичной «Краткой Кунгурской» летописи (где нет никаких чудесных мотиваций событий), а завершает его «История Сибирская» Семёна Ремезова – лучший памятник эпохи, где фактически ни одно событие, ни один поворот истории не происходит без Божьего вмешательства, знамения или чудесного явления. Приведу один пример, который, на мой взгляд, лучше всего передает это различие: в хронике Гаспара де Карвахаля «Повествование о новооткрытии великой реки Амазонки» корабль испанцев по Амазонке ведет за собой некая птичка, а вот русские ладьи по Иртышу в одном из эпизодов ведет за собой чудесно двигающаяся хоругвь со Спасом.

Если испанские авторы идут по линии десакрализации истории, то русские ее сакрализуют; если испанские авторы дегероизируют предводителей конкисты, то русские героизируют и сакрализуют Ермака. «История Сибирская» Ремезова совмещает в себе несколько жанровых моделей, и одна из них – житийная. Заворуй Ермак в финале, после гибели, предстает «человеком Божьим», нетленным, как святой.

Подведу итог: личностное, индивидуальное измерение – то высшее, что присуще испаноамериканским хроникам; надличностное измерение – то, что характеризует сибирские летописи, где дается концептуально-завершенная картина событий.

Здесь очерчен лишь самый общий контур историко-культурного введения в тему сравнения испаноамериканских хроник и русских летописей; речь шла лишь о том, что позволяет их сближать и разводить.

Это исследование относится к направлению, цель которого – пересмотр и новое структурирование культурно-литературной «картографии» Нового времени – исторического цикла всемирной истории. Он начался на исходе XV–XVII вв. христианско-европейской экспансией иберийских стран, в конкуренции с ними Голландии, Англии, Франции – в Новый Свет, на Запад; России – в Сибирь, на Восток. В результате всемирная ойкумена впервые была открыта в ее полном и окончательном составе. Тем самым возник первичный информационнокультурный континуум, конфигурация которого определялась рядом доминирующих европейских имперских центров. То была точка отсчета процессов, определивших динамику всемирного развития, с новыми «центрами» и новыми «перифериями», сложными и глубоко различными между собой вариантами и вариациями межцивилизационных взаимодействий, приведших к появлению на протяжении последующих столетий новых социокультурных образований с различной историей и судьбой.