Вадим Кожинов - Основы национализма

Этот интерес был очень широким до 1917 года. Генеалогии посвящалось великое множество книг и статей и ряд специальных периодических изданий. Революция, отрицавшая, в сущности, все прошлое, кроме готовивших ее бунтовщиков и заговорщиков, убежденная в том, что подлинная история начинается с нее, отвергала родословие как ненужный или даже враждебный хлам. В результате люди попросту опасались говорить о своих предках.

Я столкнулся с этим даже во время «перестройки». Мне стало известно, что в Воронеже живет мой дальний родственник – уже престарелый, давно перешагнувший в девятое десятилетие человек. Он состоял в переписке с другим моим родственником, москвичом, и расспрашивал обо мне. И я отправил ему письмо, в котором, в частности, просил сообщить об одном из прадедов моих – священнике Илье Михайловиче Флерине (отце моей бабушки по материнской линии). Но мой двоюродный дядя воспринял эту просьбу не больше не меньше как провокацию и гневно написал московскому родственнику, что отказывается от всякого общения со мной…

Вполне закономерно, что только в последние годы стали публиковаться основательные сведения о генеалогии самого В. И. Ленина-Ульянова! И выяснилось, что история его рода весьма и весьма интересна и многозначительна.

Дед Владимира Ильича, Николай Васильевич Ульянов, был крепостным – «дворовым человеком» – помещика, корнета С. М. Брехова, владевшего большим селом Андросово в восточной части Нижегородской губернии. Он родился, по всей вероятности, в 1765 году (поскольку есть сведения, что он умер в 1836 году в возрасте 71 года). А в 1774 году именно в округе села Андросово вовсю разгулялась пугачевщина. Пушкин, изучавший ход бунта в годы, когда еще доживали свой век некоторые его участники, писал о вторжении этой вольницы в нижегородские пределы из Казанской губернии: «20 июля (1774 года. – В. К. ) Пугачев под Курмышом (всего полсотни с небольшим верст от Андросова и сто – от пушкинского Болдина, которое тогда также взбунтовалось. – В. К. ) переправился вплавь через Суру.

Дворяне и чиновники бежали. Чернь встретила его на берегу с образами и хлебом». И «никогда мятеж не свирепствовал с такою силою (как в Нижегородском крае – В. К. ). Возмущение переходило от одной деревни к другой… Довольно было появления двух или трех злодеев, чтоб взбунтовать целые области. Составлялись отдельные шайки грабителей и бунтовщиков, и каждая имела у себя своего Пугачева…»

Ленинский дед был тогда еще в отроческом возрасте, но естественно полагать, что пугачевщина оставила мощный след в его душе. Позднее, в 1791 году, помещик отпустил его на оброк, однако назад Николай Васильевич уже не вернулся… Отправившись вниз по Волге – как ранее пугачевцы, – он добрался до Астрахани и к 1810-м годам сумел получить там статус «вольного» мещанина, купил дом и женился на крещеной калмычке Анне Смирновой.

А в это время в Петербурге жил французский мудрец, граф Жозеф де Местр, покинувший родину после революции 1789 года. Он пятнадцать лет пробыл в столице Российской империи, которая ранее сумела справиться с пугачевщиной. Но взгляд его был прозорливым и, уезжая в 1817 году из России, он, согласно преданию, изрек: «В этой стране еще явится Пугачев с университетским образованием…».

Н. В. Ульянов скончался, когда его сыну Илье было всего пять лет. Казалось бы, на что мог рассчитывать сирота беглого крепостного? Но его взял под свою опеку высокочтимый в Астрахани протоиерей Николай Ливанов, который в свое время приобщил Православию его мать-калмычку, а затем стал крестным отцом мальчика. Благодаря постоянному покровительству О. Николая Илья Ульянов окончил (разумеется, за казенный счет и даже получая денежное пособие) Астраханскую гимназию, а затем Казанский университет. И за свою не столь уж долгую жизнь (он скончался 54 лет) сын беглого дворового сумел достичь многого – должности директора народных училищ Симбирской губернии (в целом), чина действительного статского советника (то есть генеральского) и звания потомственного дворянина. Позднее, как мы еще увидим, подобная «карьера» отнюдь не являлась редкостью, но для человека, родившегося за тридцать лет до отмены крепостного права, она была, конечно, очень незаурядной.

Не менее примечательна судьба ленинских предков по материнской линии. Сейчас можно услышать разговоры о «сионистских корнях» Ленина. Но как раз о сионизме-то не может быть и речи. Давид Бланк, дед Марии Александровны, с которой в 1863 году обвенчался И. Н. Ульянов, действительно был житомирским евреем. Но ныне точно установлено, что в 1846 году он отправил «на высочайшее имя» проект незамедлительной и полной «денационализации» российских евреев, которая должна была начаться с их поголовного приобщения Христианству, для чего Давид Бланк разработал целую систему мероприятий. Тогдашний министр внутренних дел Л. А. Перовский (в прошлом – член декабристского «Союза Благоденствия» и приятель Пушкина) счел нужным доложить этот проект Николаю I, который, одобрительно отозвавшись о нем, все же воздержался от его реализации.