Олег Воскобойников - Тысячелетнее царство (300–1300). Очерк христианской культуры Запада

Ср.: Фил. 3, 20.

Характеристика, походя данная А.Я. Гуревичем Бернарду, туманна и еще менее основательна, чем «партийность», приписанная ему Н.А. Сидоровой, которая хотя бы ссылалась на некоторые тексты, пусть и подобранные тенденциозно. В главе, посвященной Абеляру в книге о средневековом индивиде, А.Я. Гуревич уже немного тоньше в оценках, но все же не может сдержать неприязни к противнику своего героя, якобы ненавидевшему Абеляра по личным соображениям, из-за «несовместимости характеров».

Когда книга уже была сдана в печать, я познакомился с только что вышедшей замечательной обобщающей монографией Роберта Бартлетта (Bartlett R. Why Can the Dead Do Such Great Things? Saints and Worshippers from the Martyrs to the Reformation. Princeton, 2013).

Жан Делюмо много писал о грехе и страхе в цивилизации позднесредневекового Запада, доводя эту историю до XVIII в. (195), однако не стоит считать «культуру вины» собственно «культурой» того времени, а в замечательном историке наших дней – историка страхов и ужасов. Как некогда Данте, а вслед за ним Гоголь, Делюмо начал, что называется, с ада, но закончил трехтомной (!) историей рая (49). Его проект,к счастью завершенный, уникален в современной историографии.

Мне представляется очевидной не только мировоззренческая, но и стилистическая общность между приведенным пассажем Михаила Скота и подобным же всеобъемлющим гимном Творению в самом конце трактата Августина «О Граде Божием»: Бл. Августин . О Граде Божием. XXII, 24. М., 1994 (11910). С. 377–384. Этот старый русский перевод в своей подчеркнутой выспренности несколько утрирует «восхищение» Августина. Ср. приводившийся выше пассаж из Петра Дамиани, «О божественном всемогуществе», гл. XI.

Учение шартрцев об идеях и первоматерии, как и другие элементы неоплатониза в экзегезе первых стихов Книги Бытия, встречало ожесточенную критику ригористов, вроде аббата Клерво Арнольда Боннвальского: «Все, что философы измышляют, вводя множество начал: вечность мира, первоматерию (hyle), идеи и мировую душу, которую они называют умом, – опровергает и обращает в ничто первая глава Книги Бытия». Arnoldus Bonevallensis. De operibus sex dierum // PL. Vol. 189. Col. 1515 A.

Прем. 11, 21.

Метафора «покрова» или «завесы» ( integumentum, involucrum ) была одной из ключевых в шартрской экзегезе и аллегорической поэзии – у Бернарда Сильвестра и Алана Лилльского.

Ср.: Георгики. III, 40; Ис. 21, 13.

Теодорих Шартрский удалился в монастырь, возможно, Во-де-Серне на границе Шартрского и Парижского диоцезов, между 1150 и 1156 гг.

Описание строгости монастырского стола и образа жизни братии – топос цистерцианской аскетической литературы.

http://warburg.sas.ac.uk/library/digital-collections/bibliotheca-astrologica/ occident/ (дата посещения: 25.07.2013).

На вопрос о том, почему великая эпоха переводов, за исключением сицилийских «Федона» и «Менона», фактически не открыла Западу настоящего Платона, не существует удовлетворительного ответа, несмотря на обилие литературы о платонизме Шартрской школы.

На русский он был переведен, видимо, с какого-то старого издания и поэтому попал в сборник фаблио: во времена Эдмона Фараля во французском литературоведении считалось, что юмористический Dit d’Aristote действительно по жанру ближе к фаблио. Перевод, впрочем, достоин лучших образцов советской переводческой школы.

Не стоит удивляться подобным ошибкам рудиментарной средневековой фелинологии или приписывать их нелюбознательности Бернарда.

С этой популярной среди медиевистов, хотя и очень спорной функционалистской идеей можно познакомиться по плохому русскому переводу (173).

Фрондерство медиевистов четвертого поколения «Анналов» по отношению к «традиционным» дисциплинам, возможно, объяснимо твердо держащимся авторитетом их учителя и его пристрастиями. В свое время на мой вопрос, как он относится к Варбургу и междисциплинарным поискам его школы, Ле Гофф, на мое удивление, ответил, что не хочет иметь ничего общего с «традиционным искусствознанием» и вообще не любит мандаринов вроде Шастеля (видимо, считая его, небезосновательно, французским «варбургианцем»).

Греческая поговорка про осла перед лирой приводится Боэцием в «Утешении философией». I, 4.