Светлана Климова - Интеллигенция в поисках идентичности. Достоевский – Толстой

Несмотря на то, что Достоевский обвинил интеллигенцию в беспочвенности, его позиция по отношению к ней выглядит двойственно: он в какой-то мере был ее «создателем», описав ее типологию и психологический портрет; в какой-то он оказался ее «разрушителем», в самых черных красках описывая бесовщину нигилистической радикальной молодежи. Удивительно точно заметил П.Д. Боборыкин, что даже внешне Достоевский был сам очень похож на «нервного страдающего русского интеллигента», в отличие от Толстого с его «мужицкой» – крестьянской внешностью.

Парадоксальность заключается в том, что, стремясь к утверждению однозначных истин и ценностей, Достоевский создал уникальный «полифонический роман» (М.М. Бахтин). Благодаря диалогической структуре своих произведений, он позволил читателю «корректировать мысли его героев» (М.А. Горький) в соответствии с их собственными предпочтениями и субъективным видением. Вместо целостности, характерной для мировоззрения Достоевского-художника, мы получаем многообразные партийные характеристики Достоевского – консервативного мыслителя и националиста, ксено- и юдофоба, противопоставляющего мыслящий, страдающий, жертвенный (а не только нигилистический) тип русского интеллигента всему русскому народу, православной вере, России.

Противоположной по своей сути представляется нам ход мыслей и религиозная философия Льва Николаевича Толстого, своей жизнью и творчеством опровергавшего не только бинарный подход в мышлении, но и пытавшегося вернуть в основание мыслительного процесса диалог и целостность. Он был зачинателем нового религиозного сознания в России и основоположником религиозной философии жизни . Ее особенность заключается в поиске единства предмета философии – жизни и познания ее смысла и соответствующего предмету метода , названного им «методом круга» или «сцеплением», позволяющим одномоментно и целостно сопрячь все основы человеческого знания о жизни в единое смысложизненное начало, не разлагая его на отдельные составные элементы.

На этом пути Толстой становится антагонистом для всех, кто стремится выстраивать «партийные оппозиции» идей и народов, веры и разума, культуры и цивилизации. Его учение о непротивлении злу насилием означало практическое неучастие личности в «злых делах государства», сознательный отказ от политической активности. Он повернул людей от морального утилитаризма и насильственной практики достижения целей к самим себе, ненасилию прежде всего над собой, поиску «царства божьего» внутри самих себя. Националистическим настроениям Достоевского он противопоставил подлинный гуманизм всечеловеческого братства и равенства при сохранении уникальных особенностей каждого человека, любой культуры и религии. Религиозная философия Толстого практически ориентирована, деятельно-любовна. Будучи защитником самых малых народов, самых униженных и обиженных – безземельных крестьян, голодающих и погорельцев, обитателей страшных ночлежных домов и бездомных, безработных людей, он искал пути к всеобщему Добру-Богу, который и был, с его точки зрения, «Океаном любви», несотворенным и неуничтожимым, слившись с которым человек воссоединится с человечеством, никогда не умрет, будет вечно жить, как капля, растворяясь в океане всеобщей любовной мудрости мира. На этом жизненном пути места интеллигентским социальным практикам не было.

В начале XX века выросло поколение экзистенциальных и религиозных философов, шедших тропами Достоевского и Толстого, пытавшихся создать философию жизни в противовес философии войн и революций, идущих от власти и радикальных кругов интеллигентов. К сожалению, попытки вернуть в историю личность и гуманистические начала провалились. XX век стал веком масс и вождей, «смерти» Бога и человека, дегуманизации всех сторон общественной жизни. Не окончательной, если быть оптимистом или верующим.

Несмотря на столь диаметральную оценку позиций Достоевского и Толстого, история продемонстрировала нам весь ужас реализации оппозиционного и националистического мышления первого и безнадежность романтического утопизма жизни-веры второго. Прежде всего, веры в любящего и деятельного религиозного человека. Для конкретизации этого вывода, мы осуществили ряд сопоставлений учения Толстого с идеями политических философов XX века: М. Вебером и Х. Арендт.

Что из этого вышло, можно узнать, прочтя книгу до конца.