Array Сборник: Изумленное пространство. Размышления о творчестве Эдуарда Штейнберга

В современном переводе диалога Платона «Тимей» первоначальные «стихии» (земля, огонь, вода, воздух) древних, имеющие повторение как четыре «великих элемента» не только у греков, переводятся С. Аверинцевым как «буквы» («Тимей», 48 с.). В вероятностном геометрическом символизме «Тимея» эти четыре стихии являются и четырьмя «буквами» Вселенной, зрительно-графически изображаемые как многогранники, суть земля-куб, огонь-тетраэдр, вода-икосаэдр, воздух-октаэдр. Сами эти буквы могут в геометрическом символизме описания Космоса восходить к неделимым единицам: прямоугольным треугольникам, равносторонним и неравносторонним, как «точкам», составляющим «буквы». Из различных пропорций первичных единиц «треугольников» составляются стихии-буквы Вселенной. «Геометрическая эстетика» Платона может найти соотнесения с «йогическим космосом» индийских культур, наиболее подробно описанным в буддийской йоге, где четыре «великих элемента», соотносимых с определенными Дхьяни-Буддами, имеют сходную геометрическую символизацию. Авторитетный исследователь творений Платона проф. А. Лосев через филологические реконструкции предлагает такую «кратчайшую формулу платоновской эстетики»: «Красота есть мысленно-световой, иерархийный и абсолютный символ бесконечности материально-становящейся, идеально-смысловой и сверхидеальной, заключающейся в контракции всего бытия и действительности, всего идеального и материального в одной неделимой точке, в одном абсолютном и всепорождающем нуле» [3] Лосев А.Ф. История античной эстетики. М.: ACT; Харьков: Фолио, 2000. – Прим. ред. .

Космос как устроенная, упорядоченная гармония сфер бытия, идей бытия и сверхидеальной беспредпосылочной начальности, светопрописанный Космос есть красота, которую надо видеть в «феории» и которая являет себя символом беспредпосылочного начала как Абсолютного Нуля…

Покой, красота, гармония, созерцание, аскетическое усилие по наведению «моста» – лестница, по которой нисходят и восходят ангелы Божии или живые «эйдосы», таково эстетическое миросозерцание древних, «отворачивающихся» от этого мира, чтобы созерцать лад и строй «того мира», чтобы затем уже постигать и этот мир и тот мир как иерархическую символику Абсолюта; если этот мир имеет своими предпосылками идеи того Мира, а сами идеи того мира имеют предпосылкой Творца, то Сам Он суть беспредпосылочное начало, имеющее безначальное бытие в Самом Себе и дающее идеи и бытие всему живому. Персонологически беспредпосылочное начало открыло себя как Бога Живого избранному народу; как апофатическая нулевость, пустотность, символом которой является красота «освобожденного», созерцаемая в свете «внутренним зрением» аскета или святого как Абсолютный Нуль <���…> Абсолютная Любовь не может быть понимаема в психологическом смысле, ибо если Бог есть Любовь, то Он есть Любовь и вне творения, но в Самобытности трех ипостасей. Тогда «формула Лосева» приобретает для христианина следующее конкретное содержание: красота есть мысленно-световой символ Любви.

Священник Павел Флоренский, «христианский платоник», написал о красоте следующие строчки (говорят, что Флоренский и Лосев в молодости знали друг друга): «Познание человеком Бога неминуемо открывается и выявляет себя деятельною любовью к твари как уже данною мне в непосредственном опыте. А проявленная любовь к твари созерцается предметно как красота. Отсюда – наслаждение, радование, утешение любовью при созерцании ея. То же, что радует, называется красотою; любовь как предмет созерцания есть красота <���…> Итак, если красота есть именно являемость, а являемость – свет, то, повторяю, красота – свет, и свет – красота. Абсолютный же Свет есть абсолютно-прекрасное – сама любовь в ея законченности, и она делает собою духовно-прекрасным всякую личность. Венчающий Собою любовь Отца и Сына, Дух Святой есть и предмет, и орган созерцания прекрасного. Вот почему аскетику как деятельность, направленную к тому, чтобы созерцать Духом Святым Свет неизреченный, святые отцы называли не наукою и даже не нравственною работою, а искусством и художеством по преимуществу – „искусством из искусств“, „художеством из художеств“ <���…> аскетика создает не „доброго“ человека, а ПРЕКРАСНОГО, и отличительная особенность святых подвижников – вовсе не их „доброта“, которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красота лучезарной, светоносной личности, дебелому и плотскому человеку никак не доступная <���…>» («Свет Истины»).