Елена Куличкова - «Бархатное подполье». Декаденты современной России

Последнее танго в Париже.
Нервное время, прощай!
Мы танцуем на льдине…
Задерни гардины…
Ты чувствуешь – плавится лед.

Dernier tango a Paris
Dernier ete en hiver
Nous devenons l`un l`aure
Dernier tango a Paris
Dernier reflet de chaleur
Temps nerveux est fini…

Ты открываешь глаза,
Ты что-то хочешь сказать.
Запах лимона и крепкий волнующий кофе…
Ты не любишь метро,
И на Тверскую мы едем в ландо.
Ты просчитала все «от» и «до».
Я не против.

О нас не напишут в газетах,
Не скажут в новостях CNN.
Скорее всего, нас вовсе и нет…
Но что это там ты видишь в окне?
Мы куртуазно павлиньими перьями
Украсим под утро столичную мэрию,
У нас на хвосте все сыщики МУРа,
Но мы уже далеко.
Мы шпионы гламура.

Сделай все, как нравится мне!
Можешь спалить этот город в огне,
Но не забудь повязать свой малиновый шарфик…
Томный вздох и нервный смешок,
Ты не забыла принять порошок…
Снова мы ставим точки над «о» —
Такое у нас домино…

Девушка, читающая Фаулза,
Любит абрикосы и клубнику,
Изучает «Книгу перемен»,
Тинто Брасса прячет как улику,

Любит, как стучит февраль
Миллиардом снежных искр в окно,
Где она, закутав в плед
Плечи, с ним под вечер пьет вино,
С тем героем из фильма.

Девушка, читающая Фаулза,
Опоздает на работу
И забудет позвонить друзьям,
Тем, что ждут ее в субботу.

В ее комнате Ван Гог.
Оставлял цветы до лучших дней
И, припав к груди щекой,
Быть под утро обещал
Лишь только с ней
Тот обманщик из фильма.

Тихие дни. Я был слишком неровен.
Я слишком долго смотрел на витрины.
Я не знал, что в каждом движении
Начертаны кем-то хрупкие знаки.

Ты ускользала в неясные тени
Моей невзрачной комнаты сна.
И я ловил мною созданный образ,
Хотя раньше поймала меня
Моя крошка.

Я часами нес бред о сансаре,
О закате Европы [3]и блюзе.
Я говорил, что не верю в реальность
Наших встреч и томных прощаний.

А ты брала с трюмо сигарету,
Ты учила меня танцевать.
Посреди гор ненужной бумаги
За собой увлекала опять
Моя крошка.

Тихие дни мы вспомним однажды
И тронем душой позабытые письма,
В поисках света утраченной жизни
Снова отправимся в сторону Свана [4].

Звуки джаза под вечер,
Гюисманс [5]и Гюстав Кан [6].
Мы уплываем, как духи,
А город танцует канкан.

Ио, Ио, мальчик,
Знал ли ты,
Как умирают деревья
И цветы?

Знал ли ты, что в просторах
Поднебесной пустоты,
Когда ветер дует, листья бамбука танцуют,
А вместе с ними танцуют и воробьи?

Ио, Ио, мальчик,
Там, вдалеке,
Девочка чертит травинкой
На белом песке.

Волосы света ласкают волну,
И ты, изумленный, молчишь.
Когда ветер дует, листья бамбука танцуют,
А вместе с ними танцуют и воробьи.

Твое тело изогнуто, как Бенгальский залив,
Виртуальный мир снова откроет двери тому, кто услышит.
Я помню: мы были с тобой в китайском саду,
Я видел, как двигалось море в такт диким вишням,
Там была весна…

По лабиринтам твоего Интернета
Я совершаю странный танец.
И пусть на столе стынет кофе —
Не вступай в игру слишком рано.

Гангстер с экрана стреляет в окно.
Я слышу: звонит телефон.
Отправь сообщенье по факсу,
Что сегодня время исчезло.

Я буду искать в отголосках игры твоих губ
Стаи шелковых бабочек.
Еще одно утро взойдет и застанет нас на рассвете
В китайском саду
По лабиринтам.

Марк Аврелий смотрит с укором с книжной полки,
Я набираю тайный ход твоих мыслей.
И соль на твоих коленях
Разъедает лживые маски.
Забудь в эфире сообщенье о том,
Что где-то в Африке разбился лайнер
По лабиринтам.

Я болел луной,
Прятался в уютные щели от глаз.
Кто-то мне сказал,
Что это было с ним и не раз.

От шершавых теней
Прятался в жизнях прочитанных книг.
Грезя наяву,
Я почти уже в тайну проник.

Твои губы дрожат поутру,
И я вижу что прав
В этом рваном ритме смятенья.
Я хочу узнать, как рождаются сны.