Александр Волков - Мистическая Скандинавия

Так мы будем обозначать тип сказки по классификации Аарне-Томпсона.

В сказке «Большая кошка из Довре» повторяется тот же сюжет, но без маскировки и башмака. Место Пера Гюнта занимает безымянный путник.

Среди общеевропейских мер по борьбе с подменышами оригинальностью отличается лишь та, что применяют в Тюрингии (Германия): на стену комнаты вешают рабочие штаны отца ребенка. Из дома сбегает не только подменыш, но и бабушка со стороны матери.

Надеюсь, читателю памятна история страшного грешника, убившего куском угля уличного певца. «Певец остановился как раз перед его домом и начал петь какую-то балладу, и когда он открыл рот, чтобы взять верхнее си-бемоль, этот злодей швырнул из окна куском угля, который попал певцу в рот, застрял в горле и задушил его» (Джером. «Пирушка с привидениями»).

Гесиод. Теогония / Пер. В. В. Вересаева, О. П. Цыбенко.

Пер. М. А. Салье.

Этимологию имени Кощея мы исследовать не будем. Этот персонаж важен не сам по себе (в отличие от Бабы Яги – восточнославянской инкарнации немецкой ведьмы), а лишь в роли дублера великана по одному-единственному сюжету. Да и версий происхождения слова «Кощей» пруд пруди!

В этом направлении можно двигаться дальше. К примеру, Б. А. Успенский связывал обрядовые бросания яиц накануне Петрова поста («Русальное, или Яичное, заговенье») с символикой коитуса. Бросил герой яйцо в Кощея, убил злодея с его платоническими чувствами и, что называется, раскрепостился. Да и поведение изнывающей от желания героини становится по-женски понятным.

Неклюдов С. Ю. Душа убиваемая и мстящая // Труды по знаковым системам, VII. Тарту, 1975. С. 65–75.

Кротова Н. С. Как убить Кощея Бессмертного? (Культурно-мифологическое значение атрибутов смерти сказочного персонажа).

Мотив эвтаназии может оказаться серьезнее, чем мы думаем. В обряде круглый камешек символизировал «святой молоток», а Тор убил Хрунгнира, великана с каменным сердцем, бросив Мьёлльнир ему в голову!

С именами следует быть осторожнее. Так, Потебня счел Эгира позднейшей вариацией индуистского змея Аги (некий родственник Вритры или один из змееподобных нагов), поскольку змеям к морю не привыкать.

Danske Folkeminder, Viser, Sagn og Æventyr m.m., levende i Folkemunde. Copenhagen: C. G. Iversens Forlagshandel, 1861. P. 11–15.

Lang, Andrew. The Red Fairy Book. London: Longmans, Green, and Company, 1895. P. 1—12.

Schambach, Georg & Müller, Wilhelm. Niedersächsische Sagen und Märchen: Aus dem Munde des Volkes gesammelt. Göttingen: Vandenhoeck und Ruprecht’s Verlag, 1855. P. 283–285.

Stier, G. Ungarische Sagen und Märchen: Aus der Erdélyischen Sammlung übersetzt. Berlin: Ferd. Dümmler's Buchhandlung, 1850. P. 51–56.

Hindes Groome, Francis. Gypsy Folk-Tales. London: Hurst and Blackett, 1899. P. 141–143.

Consiglieri Pedroso, Zófimo. Portuguese Folk-Tales. London: E. Stock, 1882. P. 85–90.

Lang, Andrew. The Olive Fairy Book. London: Longmans, Green, and Company, 1907. P. 188–197.

Хильдур-убийца стала заложницей бытующего в Исландии поверья, согласно которому все те, кто остается дома, а не идет в церковь во время празднования Рождества, встречаются с аульвами и умирают.

Елеонская Е. Н. Сказка, заговор и колдовство в России. М.: Индрик, 1994. С. 87.

Ey, August. Harzmärchenbuch, oder, Sagen und Märchen aus dem Oberharze. Stade: Verlag von Fr. Steudel, 1862. P. 122–128.

Fairy Tales from the Swedish of G. Djurklo. Philadelphia & New York: J. B. Lippincott Company, 1901. P. 1—26.

Steel, Flora Annie. Tales of the Punjab: Told by the People. London & New York: Macmillan and Company, 1894. P. 1—12.

Петрухин В. Я. Загробный мир. Мифы о загробном мире: мифы разных народов. М.: ACT: Астрель, 2010. С. 211.

Grässe, Johann. Sagenbuch des preussischen Staats, Bd. 1, 1868. P. 772.

Эта трактовка дополнена сакраментальным описанием самого процесса делания со всеми его элементами (мальчик и девочка, дворец Снежной королевы, цветы из сада колдуньи, принц и принцесса, маленькая разбойница, слезы Герды, куст роз и т. д.), которое вряд ли заинтересует читателя.

Ее связь с зимой на удивление живуча. Например, пришвинская Маруха – символ разлучницы, гордячки – ассоциируется со снежной горой (снежной вершиной, снежной невестой). См.: Пришвин М. М. Дневники. 1914–1917. СПб.: Росток, 2007. С. 30–31.

Осколки зеркала автор цитированных строк соотносит с миром искусства, а Андерсен сравнивает с произведением искусства куски разбитого льда на озере Снежной королевы: «Лед на нем треснул и разбился на тысячи кусков; все куски были совершенно одинаковые и правильные, – настоящее произведение искусства!»