Барт Лоо - Шансон как необходимый компонент истории Франции

В 1943 году Трене выступил со своей бессмертной «Цветущей Францией» ( Douce France ) – печальной зарисовкой беззаботной Франции, «страны нашего детства», которую немцам никогда не подчинить себе. Это было то, что нужно. Французы повсюду напевали рефрен о безумной мечте нацистов прибрать Францию к рукам. Даже французы – узники концлагерей открыто распевали песенку Трене: Douce France, cher pays de mon enfance / Bercée de tendre insouciance / Je t’ai gardée dans mon coeur! («Цветущая Франция моего детства, / Беспечная и веселая, / Я ношу тебя в сердце своем»).

Певец продолжил традиции ренессансного поэта Жоашена Дю Белле: «Счастлив, как Одиссей, уплывший далеко», – писал он из Италии, тоскуя по покинутой родине.

Таким же образом выражает Трене тоску по предвоенной Франции, которую «до сих пор носит в сердце своем».

В конце пятидесятых Де Голль, спускаясь по трапу самолета во время визита в Канаду, обнаружил, что оркестр исполняет Douce France вместо положенной по протоколу «Марсельезы». А Трене, посетившего одну из школ Квебека, встретили хоровым исполнением нескольких французских шансонов. После того, как ученики спели Douce France , учитель хлопнул шансонье по плечу и сказал: «Правда, неплохая песенка семнадцатого века?» Трене чуть не помер со смеху.

Итак, песенка пролила целебный бальзам на душевные раны французов, растерянных, живущих иллюзиями. Как иностранцы до сих пор смотрят на Прованс глазами Альфонса Доде («Письма моей мельницы»), так и эта песня вызывала в сознании образ страны, где реки текут молоком и медом, страны, которой никогда не существовало. А может, существовала? Лайза Минелли спела Douce France по-французски, Карла Бруни – по-итальянски, кроме того, существует множество других инструментальных версий.

Пока что человечеству не стоит забывать об этом лекарстве от ностальгии.

Но величайшее музыкальное утешение было создано в Германии, и благодарить за это мы должны тяжелую авиацию союзников.

В апреле 1915 года некий Ханс Лайп служил охранником в одной из берлинских казарм. Он должен был вскоре отправляться на русский фронт. Прогуливаясь перед зданием казармы, он вспоминал о своей девушке Лили, и – о медсестре Марлен. Мечту об обеих девушках он вложил в стихотворение «Песенка юного часового» ( Lied eines jungen Wachpostens ), в котором дал девушке двойное имя.

Так родилась самая популярная германская дама всех времен – Лили Марлен.

В 1936 году стихотворение случайно попалось на глаза певице Лили Андерсен, и она попросила сразу двух композиторов положить его на музыку. И пела попеременно обе версии, пока не выбрала наконец ту, которую мы знаем сегодня. Мелодия Норберта Шульца хорошо передает настроение мечтательного, встревоженного солдата, казарма присутствует в музыке легким ритмом марша. Но продать удалось меньше семисот экзепляров песни, да и то с трудом.

И все бы о ней забыли, если б 18 августа 1941 года не случилось маленькое чудо. Лейтенант Карл-Хайнц Райнтген с военной радиостанции в Белграде искал какие-нибудь пластинки для своих передач. Все, что у него было, погибло при бомбежке (вот она, историческая роль союзной авиации!).

Притащив на радиостанцию коробку с пластинками, он обнаружил среди них одну с названием «Лили Марлен», которого сам не слыхал, и поставил ее на проигрыватель в студии.

Белградское радио вещало чуть ли не на полмира: от Нарвика до Каира. Телефон в студии начал трезвонить почти сразу, и скоро раскалился добела. «Пожалуйста, повторите этот номер!» – кричали сотни голосов. Vor der Kaserne / Vor dem großen Tor / Stand eine Laterne … (Возле казармы / В свете фонаря / Кружатся попарно листья сентября…» [68]). Германскую армию пленил свет фонаря у казармы Лайпа.

Новый хит повторил судьбу Quand Madelon времен Первой мировой. Йозеф Геббельс был в бешенстве. Дух германской армии – в опасности, песня – мрачная, подрывает настроение солдат хуже зубной боли. «Какой-то труп, объясняющийся в любви», – возмущался он.

Маршал Роммель нашел песенку полезной: этот слезливый романс Радио Белграда повторяло по тридцать пять раз в день. Геббельс не стал с ним особо спорить, но потребовал, чтобы был написан более жизнеутверждающий вариант.

Он был написан. И даже исполнен. Но так и не смог ни занять место оригинальной версии, ни хоть как-то повлиять на настроение армии.

Говорят, геббельсовский вариант «Лили Марлен» запускали на полную громкость, когда расстреливали евреев.