Татьяна Бернюкевич - Буддизм в русской литературе конца XIX – начала XX века - идеи и реминисценции

Еще одним мотивом является любовь к женщине. Исследовательница отмечает, что «основным движущим мотивом поведения героя, с его точки зрения, все же является любовь к дочери хозяина, олицетворяющей для него счастливую и богатую жизнь» [181] Там же. .

После тяжелого болезненного сна, в котором герой проходит испытания, он «возвращается к реальной жизни с сознанием, что он “дурной человек”, “хуже всех”, который “думал всегда о себе”, а теперь ему “жаль всех людей”, Аллах показал ему его собственную душу. Легенда обрывается в тот момент, когда “задумчивый и печальный” после своей болезни Баймаган женится на любящей его Макен, на которую он раньше не обращал внимания, очарованный гордой красотой Гольдзейн» [182] Мамин-Сибиряк Д. Н. Полное собр. соч. Т. 12. Петроград: Изд-е Тов-ва А. Ф. Маркс, 1917. С. 206–207. .

В легенде «Слезы царицы», по мнению Приказчиковой, также есть буддийские мотивы, она связывает их, к примеру, с символикой зеленого цвета: «Учитывая знакомство Мамина-Сибиряка с буддийской философией жизни, о чем еще будет сказано ниже, можно предположить знание писателем и буддийской символики зеленого цвета, когда темно-зеленый символизирует собой цвет жизни, а бледно-зеленый является оттенком смерти» [183].

На самом деле, как известно, зеленый цвет играл большую роль в целом ряде религий, в том числе и восточных. Так, особое значение, характер этого цвета подчеркивается в исламе, где зеленый – это сакральный цвет: «Райские сады – зелены. Как зелено “майское дерево”. Поэтому зеленый присвоен одеяниям высшего духовенства ислама, а для большинства правоверных является праздничным цветом. Зеленые чалмы надевают паломники, возвращающиеся из Мекки» [184] Серов Н. В. Граничные условия существования // Современные исследования социальных проблем (электронный научный журнал), № 2 (10), 2012. Режим доступа www.sisp.nkras.ru .

Согласно ряду источников, в буддизме, действительно, есть смысловая дифференциация оттенков зеленого. Однако в целом зеленый цвет в буддизме – это символ природы, пребывания в покое, тишине, в равновесии. «Это цвет надёжности и помощи, а где надёжность, там, очевидно, и свобода от опасности, свобода от беспокойного состояния, от волнений, страхов и тревог, зелёный – это также цвет прибежища, прихода к прибежищу, обретения прибежища, это цвет укрытия, цвет защиты. Но зелёный – это также и цвет гармонии, цвет равновесия. Более того, как это ни парадоксально, зелёный символизирует действие, это цвет активности, в особенности такой активности, которая предпринимается для восстановления нарушенного равновесия, для восстановления временно утраченной гармонии. И будучи символом действия, совершаемого для приведения вещей, зелёный также является цветом справедливости и даже цветом кармы» [185] Сангхаракшита (Денис Лингвуд). Символика цвета и мантрический звук. Урген Сангхаракшита. URL: http://buddhayana.ru/tl_files/pdf/Sym-bohsm_of_colour_and_mantric_sound.pdf . . Зеленый цвет – это цвет листьев дерева Боддхи, под которым получил просветление Гаутама Сиддхартха, и поэтому для буддистов он символизирует процветание и развитие буддизма.

Зеленый цвет, цвет живого и растительного, в самой легенде получает сложную трактовку. Юной Кара-Нингиль, живущей после Голодной степи в Девичьем городе, рядом с цветущим, потонувшим в садах Зеленым городом, этот город кажется манящим чудом. Но когда, ставшая ценою многих смертей (кроме жестокого Узун-хана было убито сто ханских сыновей) ханшей, Кара-Нингиль решает объехать ханские сады, о которых ходили волшебные сказки, то все цветы вянут на ее глазах. Главная героиня – красавица Кара-Нингиль словно убивает всё вокруг себя: «Цветы не выносят моего присутствия, потому что из-за меня столько пролито крови.» И даже добрые дела Кара-Нингиль не помогали. И неслучайно гибли цветы. Не только жизнь Узун-хана и его сыновей забрала молодая ханша. Впоследствии гибнут и преданный ей Джучи-Катэм, и его юная дочь. Гибнет всё, что соприкасается с этой гордой красивой женщиной. И только на месте гибели самой Кара-Нингиль вырастают чудесные цветы, названные людьми «слёзы царицы».

Если говорить об идеях и образах, близких буддийскому мироощущению, то, вероятно, образ мудреца Байгыр-хан отражает сущность и относительность метаний человеческих, что близко как идеям Шопенгауэра, так и пониманию индивидуальности спасения человека в буддизме: «Наши несчастья только велики для нас самих, а если смотреть на них издали, то делаются все меньше и меньше. Был Узун-хан, была Кара-Нингиль, теперь Аланча-хан, а после него кто-нибудь другой. Труднее всего быть царем для самого себя, и бояться нужно тоже одного себя» [186].