Михаил Хлюстов - Ученые досуги Наф-Нафа

Война потребовала совершенствования орудий убийства, теперь от оружия зависела не только судьба добычи, но сама жизнь воина. Произошла «обратная конверсия»: хорошие боевое оружие (лук, стрелы, копье, дротик, нож, праща) способствовало более эффективной охоте.

В племенах происходит накопление воинов, поскольку одиночкам все труднее нейти незанятые угодья. Было ослабшее благодаря воинской дисциплине внутрисоциальное напряжение вновь начинает возрастать по мере истощения племенных охотничьих угодий. До поры племя готово терпеть нужду и жить впроголодь лишь бы собрать больше воинов способных племя защитить.

Ухудшение условий жизни конденсирует заряд напряженности. Агрессия выплескивается вовне. Появляется новый тип войны разрешающей не столько межплеменные территориальные споры, сколько внутренние противоречия племени. Объективный фактор «первобытного перенаселения» порождает первичную геополитическую экспансию. Она встречается с аналогичной экспансией других племен.

Война требует пресловутого «излишка запасов». Раньше племя нуждалось в сезонных запасах пищи чтобы пережить неблагоприятные для охоты и собирательства зимы, еще в небольших экстренных запасах на случай природных катаклизмов. В ином случае усердие в накоплении могло обернуться подрывом экосистемы, как с мамонтами, истреблением «своего промыслового стада». Теперь потребен дополнительный запас на случай войны, долгого похода, равно запас и для оставшихся в племени женщин, детей и стариков не могущих полноценно добывать зверя.

С другой стороны наличие аналогичных запасов у врага делало войну привлекательной с точки зрения захвата добычи. Вред своим угодьям начинает компенсироваться за счет угодий противника. Война становится элементом глобального «экологического регулирования». Зверь уходит на территорию побежденных где сильно уменьшилось количество воинов-охотников с территории победителей, где охотники не только сохранились, но начали активно размножаться. Человек в очередной раз активно регулирует экосистему.

Война начинает приносить добычу, очищать от конкурентов угодья. Появляются пленные. Прежде всего женщины становящиеся «младшими женами» воинов, первыми рабами, которым поручаются тяжелые и грязные работы. Они же исполняют важную биологическую роль: в замкнувшееся на себя племени привносится свежий генофонд, давая необходимое генное разнообразие — защиту от вырождения. В итоге захват пленниц приводит к новому всплеску популяции. Гибель на войне мужчин приносит лишь временный эффект ослабления антропогенного прессинга на экосистему до появления следующего поколения. Подобный довод делает столь же ограниченным применение теории «биоценозных войн»

Все сильней ощущается тенденция на первый взгляд иррациональной «идеологической войны» — войны как порождения природы человеческого социума, поскольку возрастает роль религии как единой идеологии.

В разделение «умственного и физического труда» включается каста шаманов-жрецов (их роль несколько шире собственно идеологии, но об этом ниже в разделе «Мудрость болезни»). Анимизм переходит в язычество, появляются «специализированные боги». В отличие от ранее наделенных душой объектов природы возникают абстрактные боги — проекция человеческих качеств во вне: боги войны, боги удачи (прежде всего в охоте и войне). Абстрактные «зло и добро» воплощаются в злых и добрых богах не ассоциируемых ни с одним из предметов и явлений окружающего мира. У племени образуется не только свой идентификационный признак — собственный язык, но и духовная (мифологическая) общность — религия. Свои священные и запретные места, где боги являют свой лик, где с ними можно общаться, договариваться, молить об удаче и делиться с богами добытой добычей. Свои мифические первопредки. Тотемные животные. In rebus bellicis maxime dominatur Fortuna [173]и человек всеми способами хотел заполучить эту удачу в руки («умолить Судьбу»), управлять ей, хотя бы с помощью запредельных сил.

Мифотворчество превращается в идеологическое оружие, поскольку миф концентрирует морально-нравственные и социальные императивы, выстраивает картину мира с определением цели жизни человека и социума, равно способами достижения этой цели. Миф представляет обобщение нравственных ценностей, за которые можно пойти на смертный бой. Идеология превращается в один из главных ресурсов войны. Хищные инстинкты, алчность и кровожадность первобытного воина дополняются мощнейшими стимулами стойкости и самопожертвования: борьбой за нравственные ценности, защитой не себя лично, но семьи, рода, племени, языка, своих богов. Самоотречение во имя высшей цели позволяет выдерживать невероятные трудности походов, голод, боль, переступить инстинкт самосохранения и презреть смерть. Презрение к смерти значительно повышает боевые качества воина, становится залогом его победы даже над численно значительно превосходящим врагом [174].