Сабин Мельшиор-Бонне: История зеркала

В Средние века у слова «зеркало» было и еще одно значение, которое мы привыкли передавать формой «зерцало», вроде «Зерцала» Винценция из Бове, претендовавшего на роль одной из первых энциклопедий по всем областям знания. Многочисленные «зерцала», коими изобилует средневековая литература, в частности «зерцала» монархов, владетельных князей и графов представляют собой отдельный особый жанр морализаторских повествований, в которых читатель может узреть идеальную модель поведения.

Бытовало и прямо противоположное мнение… Считалось, что человеку следует остерегаться обманчивого блеска зеркала, заманивающего его в ловушку. Еще в эпоху Античности появился миф о Нарциссе, ставшем жертвой своего отражения. Зеркало может быть и приманкой и ловушкой, оно может научить (и это особенно верно для XVII–XVIII вв.) искусству казаться не тем, что человек есть на самом деле, искусству блистать в свете, оно само может превращаться в «услужливого, предупредительного, лицемерного придворного, в соперника любовников и советника кокеток». В те времена зеркало становится необходимейшим предметом для члена общества отражений и отблесков, в котором «Я» для того, чтобы существовать, нуждается в том, чтобы его многократно «множило эхо». Но что же тогда есть зеркало, как не… обезьяна, т. е. подражатель? Вот почему моралисты с такой яростью обрушились на него. По их мнению, зеркало притягивает «взгляды безумцев», воспламеняет сладострастие, скрывает (скрывает или обнажает в зависимости от обстоятельств) дьявола и смерть. Они установили наличие тесных связей между тщеславием и честолюбием, с одной стороны, и смертью и зеркалом — с другой. Зеркало представлялось им средоточием дьявольской хитрости, оно таило в себе дополнительные, невидимые глазу опасности. «В удвоение закрадывается некое невидимое глазу несходство». Люди замечали, что левая рука, отражающаяся в зеркале, оказывается правой, а правая — левой… Подобное коварство порождало страхи. К тому же различные технические средства помогали использовать мистификаторские возможности зеркала, производить заранее рассчитанные изменения, приводить к горячечному бреду, к распаду личности.

В особенности двусмысленную роль играло зеркало в жизни женщины. Считалось, что «женщина пробуждается от сна и вступает в жизнь, когда она получает возможность узреть свой лик», и можно с этим утверждением согласиться. Бытовало также мнение, что зеркало было, есть и будет всегда средоточием женственности, излюбленным ее местоположением и одновременно самым ее уязвимым местом. Однако Сервантес уже предупреждал: «Женщина — это блестящее прозрачное зеркало из хрусталя, но даже от самого слабого дыхания оно темнеет и становится мутным». А Симона Вайль констатирует: «Очень красивая женщина, смотрящаяся в зеркало, может думать, что она — красивая женщина, но уродливая женщина знает, что она — только уродливая женщина, и все».

Эти примеры, наугад вырванные из текста блистательного исследования Сабин Мельшиор-Бонне, представляют собой лишь беглый набросок, призванный привлечь внимание читателя, хотя вообще-то следовало бы цитировать и цитировать, т. е. процитировать всю книгу, которую следует прочесть, ибо эта книга является свидетельством высокой образованности и культуры ее автора, а также свидетельствует о наличии у автора несомненного писательского дара, который помог раскрыть большую и сложную тему талантливо и увлекательно.

Жан Делюмо

Маленькими, редкими, дорогими, буквально драгоценными — таковы были зеркала на протяжении долгих столетий вплоть до того периода, когда на мануфактуре в Сен-Гобене был налажен процесс производства, который был столь успешен, что позволил существенно увеличить количество производимых зеркал и соответственно значительно расширить клиентуру.

В конце XVII в. Сен-Симон в весьма ироническом тоне писал о невероятной цене, предложенной графиней Фиеско при покупке зеркала. «У меня были ни на что негодные земли, на которых не росло ничего, кроме пшеницы, так я их продала и на эти деньги купила это прекрасное зеркало. Ну разве я не чудо сотворила, обменяв пшеницу на это зеркало?!» 1А Таллеман де Рео повествует о восклицании, вырвавшемся из уст господина из Оржеваля: «Наше большое зеркало треснуло. Вот мы и попались не меньше, чем на пятьсот экю!» 2

Зеркала долгое время оставались предметами страстно желанными, хотя и были очень невелики размером, не более тарелки, но столь вожделенными они были потому, что представляли собой символы роскоши, доступной только высшей знати, средствами, открывавшими доступ в высший свет и позволявшими в нем блистать, инструментами, позволявшими создавать видимость красоты. Зеркало, являясь некоей точкой, в которой соединяются природа и культура, воспитывает глаз и служит неким посредником на уроках, на которых постигаются правила приличий и вежливости. При взгляде в зеркало не только развивается хороший вкус и воспитывается привычка украшать себя, но также воспитывается и привычка обращать внимание на умение подать себя, умение представить себя на суд общества, происходит обучение умению понимать и распознавать знаки социальной иерархии; вместе с тем взгляд в зеркало дарует телу и новую «географию», ибо человеческому взору предстают неведомые прежде «пейзажи»: спина, профиль и т. д.; к тому же взгляд в зеркало пробуждает чувство стыдливости и чувство осознания себя как личности, т. е. пробуждает самосознание. В эпоху Великой Французской революции одна великосветская дама, представительница благородного сословия, подвергнутая аресту на дому, помышляла только о том, чтобы ей позволили взять с собой в тюрьму всего лишь два предмета обихода: «Я для себя, не раздумывая, взяла лишь небольшое зеркало в картонной рамке и пару новых туфель» 3. Среди всех лишений, которые ожидали эту даму в тюрьме, ее собственное отражение было ее единственным достоянием, и эта последняя попытка проявления кокетства была своего рода проявлением умения владеть собой, знаком осознания своего права дворянки на обладание своим ленным владением.