Дмитрий Хаустов - Буковски. Меньше, чем ничто

Ерофеев В. Москва – Петушки. С. 205.

Еще раз прочтем из Бланшо: «И пишущий это также тот, кто „внял“ незавершимому и непрекращающемуся, кто услышал его как слово, вошел в его согласие, справился с его требовательностью, утратил в нем самого себя и всё-таки прервал его, и в этом перебое сделал его улавливаемым, изрек его, накрепко привязав его к этой границе, и укротил, придав меру». – Бланшо М. Пространство литературы. С. 29. Подчеркнем: писатель утратил самого себя в слове, но этим самым и уловил, укротил , изрек это слово. Укротил слово, сам сделавшись укрощенным… Похожее место у Агамбена: «Художник – это человек без содержания, у которого нет другой идентичности, кроме беспрерывного возникновения из ничто выразительности, и другой состоятельности, кроме этого непостижимого нахождения по ту сторону себя самого». – Агамбен Д. Человек без содержания. – М.: Новое литературное обозрение, 2018. С. 77.

Bukowski С. The Pleasures of the Damned. P. 188.

Агамбен Д. Что такое акт творения? // Костер и рассказ. – М.: Grundrisse, 2015. С. 53 и далее.

Цитата по: Мерифилд Э. Ги Дебор. – М.: Ад Маргинем Пресс, 2015. С. 72.

Bukowski С. The Pleasures of the Damned. P. 281.

Бурдье П. Поле литературы // Социальное пространство: поля и практики. – М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2007. С. 409.

Стихи Буковски, опубликованные посмертно, вызывают у поклонников нашего автора справедливый скепсис из-за ощутимого – в большей или меньшей степени – редакторского вмешательства (в ходу даже пренебрежительный термин martinizedроет , то есть «мартинизированное» стихотворение, от фамилии Джона Мартина). Поэтому я публикую здесь перевод Roll the Dice со всеми оговорками и, что называется, на свой страх и риск. Мне кажется, что, насколько бы этот стих ни был мартинизированным, тональность и пафос его вполне в стиле Буковски (не случайно этот стих – один из самых популярных у него). А именно это меня здесь и интересует.

Это тот же Блум, который указан строкой выше. В одном издании его имя звучит как Гарольд, в другом – как Хэролд. Первый вариант – как и многое другое в этом, более новом переводе Блума – звучит, на мой взгляд, приятнее.