Александра Баркова - Подросток. Исполин. Регресс. Три лекции о мифологических универсалиях

(Вопрос из аудитории: «Я правильно вас понимаю, что это не следствие какой-то художественной школы, а некоторые предустановки в голове человека?»)

Рис. 7. Аркадий Рылов. В. И. Ленин в Разливе в 1917 году

Да, это предустановки младенческой памяти: тот, кто меня защищает, – в три раза нас больше. Художников этому никто никогда не учил. То, что я вам сейчас рассказываю, – исключительно результат моих собственных исследований, всё началось с тех самых тонн репродукций.

«Дойдем до Берлина!» и, соответственно, «Дошли!» – я считаю, абсолютно гениальный плакат. Вы понимаете, насколько он знаменитый, насколько он известный. А почему он известный?

Снова лирическое отступление о Виссарионе Григорьевиче Белинском. Он писал о том, что, если произведение на самую правильную, самую нравственную тему будет написано человеком, не имеющем таланта (он это говорил о литературе, но к живописи это применимо ничуть не меньше), так вот, если это произведение на правильную тему написано бесталанным человеком… Что оно принесет? Пользу или вред? Вред. Белинский, будучи умным человеком, говорил весьма страстно, что такое произведение принесет только вред, потому что оно через бездарную форму обесценит свою замечательную идею. Вам еще раз показать картину «Ленин в Разливе»?

Рис. 8. Отстоим Москву! Плакат

Почему этот плакат такой известный? Не потому, что он прославляет героев-победителей, не верьте этому, это вас кто-то обманул. Он такой известный потому, что он, во-первых, великолепно нарисован, а во-вторых, идеально воплощает тот самый изобразительный архетип, о котором я говорю, потому что, вы видите, одну треть от роста нашего с вами солдата-победителя составляет солдат с плаката «Дойдем до Берлина!», то есть солдат-фронтовик составляет одну треть от роста солдата-победителя. Вам еще раз показать палетку Нармера? Вы понимаете, что это воплощение той же самой идеи, которую мы видели в Древнем Египте? Что тот, кто победил, от того, кто сражался, составляет три роста. Это абсолютно та же самая эмоциональная конструкция и, вследствие этого, визуальная. И заметим, что сам по себе плакат «Дойдем до Берлина!» тоже прекрасно нарисован. Мы здесь сталкиваемся со следующим явлением, о котором я потом буду говорить на примере, что компьютерных игр, что, извините, Питера Брейгеля. Мне, в общем-то, без разницы – какой материал. Это массовое искусство, оно ориентировано на человека, у которого в жизни мало радостей, а если у него мало радостей, то что нам говорит любая реклама? Два по цене одного: бальзам и кондиционер в одном флаконе. Как язвил русский народ, водка огуречная – выпивка и закуска в одной бутылке. То есть массовое искусство очень любит предлагать два, а лучше десять, по цене одного. Этот плакат, в частности, вам предлагает два плаката по цене одного. Очень здорово, потом мы на такое насмотримся.

Рис. 9. Красной армии – слава! Плакат

Идем дальние. Прекрасный плакат, прославляющий наших доблестных генералов-маршалов, которым, соответственно, танки приходятся в аккурат, опять же, по бедро. Причем заметьте, что здесь это, в отличие от плаката «Отстоим Москву!», который на какие-то останки перспективы претендует, здесь никакой претензии на перспективу просто нет. Понятно, изображены отдельно маршалы, отдельно танки. Плакатный художник свободен в сочетании разных реальностей на одном листе. Мы практически вернулись в Египет.

Рис. 10. Под водительством Сталинских Полководцев, вперед к полному освобождению нашей Родины от немецких захватчиков! Плакат

Идем дальние. Плакат с медсестрой, которой простые солдаты опять же по бедро, хотя это не очень внятно, но уж танк-то точно совершенно составляет треть ее роста. Опять же, всё вполне стандартно и, опять-таки, это уже не претендует на какую-то перспективу.

Рис. 11. Слава боевым подругам. Плакат

Вернулись к живописи. Действительно, одна из самых замечательных наших картин на военную тематику – Дейнека, «Оборона Севастополя», которая к реализму имеет отношение… гм… как всегда. «Наши», как вы видите, белые, враги – это гады, гады они не только в переносном смысле, но и в самом прямом. Я напомню, что слово «гад» в прямом смысле слова нам известно по слову «гадюка», а так слово «гад» означает пресмыкающееся. Поскольку враг воплощает в себе архетип змея, то на переднем плане вы видите фрица вполне себе змеиного вида. Он, конечно, в принципе, мертвый, из него даже кровь льется, если присмотреться, но, в общем, идея того, что он ползет, как и положено пресмыкающемуся, достаточно хорошо отражена. Соотношение роста главного героя и массовки у вас уже не вызывает никаких эмоций, вы уже всё это видите. Опять же, идея горизонтали, понятно. Обратите внимание, что все картины, не плакаты, а картины, которые мы с вами сегодня смотрели, будут работами горизонтального формата, поскольку нам нужно, чтобы мировая ось была на горизонтальной поверхности. И еще обратите внимание на следующий любопытный момент: за вычетом пробитой головы немца на переднем плане и какой-то ссадины на щеке главного героя, но это мелкая ссадина, вы не увидите более нигде никакой крови. Кровь, конечно, в то время изображать было особо не принято, но тем не менее можно было как-то изобразить более-менее сдержанно. Почему этого Дейнека не делает? Потому же, почему используются все остальные мифологемы, то есть мифологема – это та прелесть, которая используется интуитивно. Это чисто работают наши эмоции. Я еще раз говорю: всё, что мифологично, всё абсолютно эмоционально, и почти всё, что эмоционально, – мифологично, то есть логика в мифологии абсолютно жесткая, абсолютно железная, легко просчитываемая, если мы с вами понимаем, что это логика не интеллектуальных построений, а это логика эмоций. Соответственно, что говорят наши эмоции о наших героях? Как я подробно рассказывала в лекции по истории эпоса, этот герой у нас с вами будет неуязвим. Причем в архаике (тут мы мысленно вернулись к «Александру Невскому») он будет железнотелый, каменнотелый, потому у нас Невский весь закован в броню у Корина. Позже это может быть образ, что у него стальная рука, стальное сердце, нам довольно известные понятия. Потом представления о железнотелости уходят в прошлое и у нас остается, что герой не погибает потому, что он главный герой. Всё очень просто и очень логично. И поэтому здесь мы с вами крови, кроме пробитой головы немца и ссадины на щеке главного героя, больше не видим нигде, никак, никаких ран, хотя, казалось бы, теоретически логичнее было бы… Вот там совершенно четко смертельно сражен второй матрос, он падает уже сейчас, он еще падает, но он уже мертвый, это видно, но – никаких ран. Это отголоски представлений о железнотелости, которые позже переходят в представления о неуязвимости.