Ольга Хорошилова - Мода и гении

Модест Гофман (зачитывает приветственную речь) и Серж Лифарь (пятый справа) на открытии выставки «Пушкин и его эпоха», которую они организовали и курировали. Париж, 1937 г.

Коллекция Ольги Хорошиловой

Сергей Михайлович дорожил этими документами, связанными одновременно с двумя ему близкими эпохами: пушкинским временем и эрой Дягилева. Мечтал, что письма займут достойное место в собрании Пушкинского дома. Он верил в успех сделки с советскими властями. Но потерпел фиаско. Плисецкая, как бы хорошо ни относилась к нему, не сумела пробить бюрократическую стену Большого. И позже, когда худруком театра стал Юрий Григорович, Лифарю в гастролях было решительно и резко отказано, даже несмотря на заманчивое предложение подарить Советскому Союзу письма Пушкина. Возможно, если бы наши власти и Григорович тогда согласились, пушкинские автографы и вся огромная богатейшая коллекция и архив Лифаря оказались бы в России, а не на аукционах.

Лифарь проиграл. Но все же доставил удовольствие Шанель, которая осталась под большим впечатлением от русской примы, хотя старалась этого не показывать. А Плисецкая была невероятно тронута королевским подарком — эффектным шелковым геометрическим костюмом. Она очень полюбила его и надевала лишь по торжественным случаям. Много позже Майя Михайловна передала «мундирчик» и сарафан историку моды Александру Васильеву, который щедро демонстрирует их на выставках по всему миру.

В тот первый визит в Париж Плисецкая побывала не только в доме высокой моды. По совету всезнающей Эльзы Триоле она отправилась в отдаленную северо-восточную часть города, на бульвар Рошешуар, в магазин Tati.

Магазин Tati. Рядом с названием размещен слоган, придуманный Жюлем Уаки: Les plus bas prix («Самые низкие цены»)

Теперь сюда опасно приходить даже днем: здесь бродят неприветливые смуглые парни, жарят каштаны, варят какое-то зелье, танцуют и дерутся до крови. Но тогда, в элегантное послевоенное время, здесь в округе жили безденежные студенты, осанистые рабочие, неприметные учительницы начальных классов, сиреневые старушки, вполне еще вежливые мигранты, в общем, простой парижский люд, любивший мещанский комфорт, но не имевший больших средств.

Именно для них предприниматель Жюль Уаки открыл на бульваре Рошешуар в 1948 году свой первый Tati, дешевейший магазин самообслуживания. И придумал броский слоган: «Самые низкие цены!» Это была чистая правда. Одежда, обувь, бытовые вещицы стоили сущие сантимы. Качество, конечно, было низким, но разве это помеха? Изголодавшиеся по уюту и нормальной одежде работяги выстаивали часы в очередях, чтобы оказаться в потребительском раю, вернее, в тотальном хаосе: здесь все шумело, все кричало, здесь вещи буквально висели в воздухе вместе с проклятьями тех, кого толкали и отпихивали от прилавков. Именно здесь начиналась история послевоенного французского масс-маркета.

Тогда Tati был магазином, в котором плакали русские. Не от длинных очередей и проклятий, а от его капиталистического совершенства. Ведь в сравнении с советской грубой допотопной одеждой эти блузки, брючки, свитерки и сандалии всех оттенков, форм и почти всех размеров казались элегантными, легкими, модными. Цены даже по советским меркам были доступными. Потому сюда приходили счастливые «выездные» русские, теряли коммунистическое самообладание, покупали горы и выплакивали море.

Плисецкая не плакала. Но тогда, в первый свой поход в потребительский рай, накупила подарков всей семье и друзьям. И потом, когда бывала в Париже, заглядывала в Tati за нужными вещицами «по самым низким ценам».

В свой первый визит в Париж балерина получила множество симпатичных подарков. Но один из самых важных, в определенном смысле судьбоносных, сделали ей Триоле и Арагон. В один из вечеров они пригласили добрую знакомую, Надю Леже, вдову знаменитого художника Фернана Леже, чтобы представить ее Майе. Плисецкая помнила, как в тот день Эльза страшно суетилась на кухне, раздавала приказы домработницам и все поминала какую-то вареную курицу. Оказалось, что Надя не садилась за стол, пока не подавали это блюдо, ее самое любимое. Была вареная курица, был веселый хмельной вечер на улице Варенн, были Арагон, Триоле и Надя Леже, ставшая проводником Плисецкой в мир современного искусства и авангардной французской моды.

«КРАСНАЯ НАДЯ»

Так ее называли французы — Nadia rouge , «красная Надя». Надежда Петровна Ходасевич (в замужестве Леже) была ярой коммунисткой, хотя советские репрессии коснулись и ее семьи. Она цитировала Маркса, восторгалась Лениным и лукаво отмалчивалась, когда французские друзья проклинали Сталина. Она вообще умела лукавить и молчать, когда нужно. Эти качества, а также природный артистизм очень помогли ей в жизни.